Ну да, думала она, слушая его терпеливо-раздраженный голос Наконец-то выделили мне время между своей семьей и субботним футболом, а я, сволочь неблагодарная, не виляю хвостиком и не визжу от радости…

— Нет, Сереж. Извини. Я не могу. Правда не могу.

Пауза.

— Да? Ну ладно. Я всегда готов для тебя на уступки, а ты мне навстречу идти не хочешь. Ну что ж… счастливо отдохнуть. Пока.

— Пока, — сказала она в загудевшую трубку.

Похоже, личная жизнь опять насмарку… А, да провались эти проклятые сапоги, не сахарная, не растаю!

Стол у стойки был занят — обернулись все разом, словно их окликнули или они оборачивались на каждый хлопок двери? Чувствуя, как на ее лице расцветает неудержимая улыбка. Кошка, кивая по сторонам, дошла до своей команды. Шустрик ухватил ее за ремень, притянул, приподнялся, смачно чмокнул. Кошка демонстративно вытерла рот. Обошла Арнольда, вяло пошевелившего в знак приветствия пальчиками. Тот, слегка повернувшись, сказал гнусаво:

— Мальчик, уступи леди место…

Сидевший на ее месте парень легко выпрыгнул со скамьи, сказав на ходу:

— Привет, Кошка!

Кошка, мотнув головой, села. Продолжая разговаривать с соседним столом. Улыбка стягивал перчатку. Протянул руку, крепко пожав кошкину ладонь.

— Арнольд, детка…

Арнольд медленно встал и с отсутствующим видом приволок от стойки пиццу. Не спрашивая, налил Кошке полстакана, плеснул понемногу в остальные. Кошка огляделась.

— А где Хан?

Не будет, — доложил Шустрик. — У него дочка родилась. Рыжая!

Кошка невольно заинтересовалась. Хан был черноволосым азиатистым парнем.

— Да ну? В кого?

— В соседа! Так что он пока из дому ни ногой! Носится с бутылочками, сосками, пеленками… Папаша!

— Семья как гибель толкинизма! — мрачно резюмировал Арнольд боднув своим стаканом стакан Кошки. — Поехали — за новорожденную Аньку Игоревну!

Парни общались и по жизни, но Кошка, хоть и испытывала легкую зависть и ностальгию по тусовочности первых игровых лет, поддерживать отношения не стремилась — отчасти из желания как-то упорядочить свою жизнь (как же, ведь Роман не одобряет!), отчасти из-за некоторого возрастного комплекса: игроки, как правило, были много моложе… Правда, иногда болтала с ними по сети — особенно часто с неугомонным Шустриком.

— Сунули нам замену, — сообщил Арнольд, вкусно закусывая. — Новичка. Улыбка в жребий вытянул, пальцы бы ему пообрубать до самых колен… У Мика новые заморочки — сопляка в нагрузку.

Сам Арнольд играл второй год и на том основании считал себя ветераном. Здоровенный парень с белыми коровьими ресницами и почти бесцветными глазами. Кошка боялась, что так и не привыкнет к его гнусавому тонкому голосу. Привыкла.

— И как нагрузка?

— А вон она… — с отвращением сказал Арнольд. Шустрик пропел, глядя через плечо:

— Мы не хиппи, мы не панки…

— Хай! — весело сказал парень, бросая у стола задрипанный рюкзак.

— И тебе хай, — вежливо согласился Шустрик. — Вот это наше подрастающее поколение, Кошка.

Кошка прикусила щеку. Цветастые джинсы, бесчисленные — по локоть «фенечки», серьги в ушах, бандана поверх длинных нечесаных волос… Вот приведет однажды дочь такое сокровище, подумала Светлана. Отпад, подумала Кошка.

— О! — сказал парень радостно. — Кошка! Ты, говорят, в спецназе служишь?

Арнольд подавился очередной котлетой и часто заперхал. Кошка гулко хлопнула его по чугунной спине.

— И что?

— Круто! — парень увалился рядом с Шустриком, не сводя с нее расширенных глаз. — Это ты в прошлый раз Дэна урыла?

— Это какого? — заинтересовался Шустрик. — Их же на Игре, как собак нерезаных!

— Попробуй всех урой, — поддержал Арнольд.

— Ну этого, как его… с Н-ска…

— А, этого! — пренебрежительно махнул рукой Шустрик. — Да наша Кошка его одной левой!

— Одним плевком! — поддакнул Арнольд.

Кошка посмотрела на Улыбку. Капитан сидел, прислонившись спиной к стене, поглядывая то на зал, то на свою команду. И молчал.

Кошка протянула руку, и Улыбка привычно полез за сигаретами. Новичок его опередил — сунул в ладонь Кошки помятую пачку.

— Угощайся!

Она понюхала сигарету и посмотрела на Улыбку. Тот взял пачку и сунул в карман своей куртки.

— У-уй! — сказал парень, тараща глаза.

— Торчать будешь после Игры! — спокойно сообщил Улыбка. — Играешь натрезвяк.