Ветхозав?тный законъ по его происхожденію, предназначенію и достоинству — согласно Гал. 3, 19–20

Источникъ: Проф. Николай Глубоковскій. Ветхозав?тный законъ по его происхожденію, предназначенію и достоинству — согласно Гал. 3, 19–20. // Журналъ «Путь — органъ русской религіозной мысли». / Подъ редакціей Н. А. Бердяева, при участіи Б. П. Вышеславцева и Г. Г. Кульмана. — Paris. — 1928 г. — № 10 (Апр?ль). — С. 43–52.

Ветхозавтный законъ, данный народу Израильскому на Сина чрезъ Моисея, являлся откровеніемъ воли Божіей и долженъ былъ служить спасенію людей. Однако, — съ христіанской точки зрнія, — фактически получилось совсмъ обратное, и убжденные законники отвергли спасительную благодать Христова избавленія. Это создало для человческой совсти мучительную загадку, требовавшую разршенія въ интересахъ огражденія самаго христіанства. Касаясь ея неоднократно, св. Апостолъ Павелъ съ особенною отчетливостью выдвигаетъ этотъ предметъ въ Гал. 3, 19–20 и предлагаетъ принципіальное освщеніе.

Уже въ самомъ начал вопросительною формой прямо подчеркивается, что рчь идетъ не о причин и цли, а о самомъ существ закона, каковъ онъ есть по своей природ. Чмъ же былъ «этотъ законъ» , — не просто всмъ извстный, но и наиболе соотвтствующій подобному достоинтву? Отвтъ гласитъ: . Тутъ отмчается, конечно, лишь положительное дйствіе, которое долженъ былъ исполнять законъ въ мір — наряду съ другими божественными факторами. Иначе не зачмъ и вводить, поскольку — вмсто отрицательнаго вліянія — проще было бы ослабить парализуемую имъ силу. Поэтому нарчный предлогъ иметъ оттнокъ (содйствія «въ пользу») чего-либо такого, что здсь получаетъ новую опору для своего продолженія и развитія.

Этимъ естественно колеблется старинное мнніе (св. Іоанна Златоуста и многихъ другихъ древнихъ комментаторовъ: блаж. еофилакта, Икуменія, блаж. Іеронима и др.), что «законъ былъ вмсто узды», дабы сдерживать и тмъ постепенно устранять и уничтожать преступленія. Напротивъ, его предназначеннымъ служеніемъ почитается благопріятная роль для .

По самому смыслу и согласно употребленію у Апостола (Рим. 2, 23; 4, 15; 5, 14; Евр. 2, 2; 9, 15), терминъ означаетъ не грхъ вообще, а спеціальное преступленіе точно формулированной и строго повелительной нормы, нарушеніе ея юридической обязательности. Слдовательно, этотъ попираемый принципъ долженъ уже быть въ наличности, чтобы возможно было недозволенное пре-хожденіе черезъ него. Но таковымъ для сыновъ Израиля всегда былъ именно законъ, почему и «преступленіе» для ветхаго завта (Евр. 9, 15) обусловливается бытіемъ закона (Рим. 4, 15) и въ самомъ своемъ обнаруженіи неразрывно связывается съ нимъ (Рим. 2, 23. 25. 27; Іак. 2, 9. 11). Значитъ и въ анализируемомъ текст мыслится законническія предписанія Моисеевы, какъ объектъ правонарушеній.

Отсюда находимъ, что законъ привзошелъ не безъ того, чтобы его нарушали. Тогда въ исполнителяхъ необходимо допускается сила сопротивленія законнической корректности, если все усердіе ихъ разршается одной клятвой (Гал. 3, 10). Только эта сила пріобртаетъ теперь опредленную форму законопреступности. Ясно, что это — бывшій ране грхъ, котораго законъ не вызываетъ, а уже предполагаетъ. И фактически «и до закона грхъ былъ въ мір» (Рим. 5, 13). Не мене безспорно, что онъ и не отъ закона (Рим. 7, 7), ибо послдній лишь освщаетъ его по морально-юридической преступности и здсь служитъ средствомъ познанія грха, какъ именно грха (Рим. 3, 20). Тутъ вс темныя пожеланія и смутныя влеченія плотяности получаютъ особую энергичность и становятся ясными по своей грховности. Ране они были въ скрытомъ, апатичномъ, какъ бы мертвенномъ состояніи, а теперь оживаютъ (Рим. 7, 8–9) въ вид активной противозаконнической борьбы и вполн постигаются съ этой стороны, въ силу чего и Апостолъ говоритъ о себ: похоти не вдахъ, аще не бы законъ глаголалъ: не похощеши (Рим. 7, 7). Бывшій прежде закона невмняемымъ юридически (Рим. 5, 13), какъ унаслдованное свойство падшей природы человческой, — грхъ дальше длается уже попремногу гршенъ (Рим. 7, 13). Въ этомъ смысл законъ бываетъ «силою грха» (1 Кор. 15, 56), ибо, раздражая проданныхъ ему рабовъ (Рим. 7, 14), онъ своимъ пришествіемъ умножаетъ прегршенія (Рим. 5, 20) въ качеств актовъ антиномистическихъ, влекущихъ за собою проклятіе или осужденіе смерти.

По всему ясно, что законъ, разсчитанный «въ пользу преступленій», предполагаетъ уже существующую наличность сродной грховной стихіи въ человк. Посему о немъ и сказано – — при-ложенъ сверхъ и въ добавленіе къ бывшему, откуда неизбжнымъ результатомъ бываетъ усиленное возбужденіе и спеціальное функціонированіе раннйшей грховности. Такъ — по опытамъ исторіи — было фактически, и Апостолъ раскрываетъ намъ, что это совершилось не вопреки законоизрекающей вол, разъ все предусматривалось въ самомъ начал, когда законъ былъ данъ ради его преступленій, чтобы грховныя влеченія были познаны и поняты, какъ непреодолимыя въ своемъ прогрессивномъ умноженіи для всхъ людей.

Если же непремннымъ предвареніемъ и обязательнымъ условіемъ водворенія закона должна быть наличность соотвтственной ему величины, то онъ не есть учрежденіе ни исконное, ни вчное, а возникаетъ и прекращается вмст съ появленіемъ и исчезновеніемъ своего двойника. Но извстно, что грхъ — историческаго происхожденія и подлежалъ упраздненію по реализаціи обтованія. Поэтому для закона имется точный предлъ бытія въ «пришествіи смени, къ которому относилось обтованіе» по своему исполненію. Это — нчто позднйшее и при томъ такое, чмъ законъ анулируется по уничтоженію обусловливающаго грха. Тогда незыблемо, что обтованное смя есть Христосъ (Гал. 3, 16) при Которомъ «прейде снь законная».

Таковы границы для бытія и дйствія закона. Лишь въ нихъ онъ обладаетъ временною и ограниченною важностью, при чемъ его историческія достоинтсва неоспоримы. Законъ, будучи откровеніемъ воли Божіей, былъ опубликованъ въ этотъ достоинств съ характеромъ юридически-принудительнаго постановленія, обязательнаго къ неуклонному исполненію . Это его свойство обезпечивалось и посредничествомъ Ангеловъ, на присутствіе которыхъ указывали вс чудныя знаменія при Сина (ср. Псал. 106, 4) какъ греческіе переводчики LXX свидтельство о нихъ усматривали во Втор. 33, 2, читая: ’ (по-славянски: «Господь отъ Синаи пріиде, и явися отъ Сіира намъ и присп отъ горы Фарани, и пріиде со тмами святыхъ, одесную Его Ангели съ Нимъ»). Это врованіе свойственно и іудейству (судя по Іосифу Флавію, Филону, Книг Юбилеевъ) и первохристіанству, гд еще архидіаконъ Стефанъ обличалъ жестоковыйныхъ іудеевъ (Дян. 7, 53), что они приняли законъ «устроеніемъ ангельскимъ» , и — не сохранили. Такое участіе безплотныхъ небесныхъ духовъ христіанскій первомученикъ считалъ символомъ славы закона, какъ и посланіе къ Евреямъ (2, 2) принимаетъ его за врную поруку твердости ветхозавтнаго слова, преступленіе и ослушаніе коего влекли за собою праведное воздаяніе. Съ другой стороны, и послднимъ посредникомъ Синайскаго закона былъ Моисей, ибо Господь вручилъ скрижали завта вождю Израильскому (Исх. 31, 15), который и принесъ ихъ народу въ своихъ рукахъ (Исх. 32, 15). Посему фактически законъ былъ данъ «рукою Моисея» (Лев. 26, 46), а это былъ великій пророкъ, отмченный особымъ благоволеніемъ Божіимъ въ сіяніи лица его (2 Кор. 3, 7).

Все это громко говоритъ о величіи закона. Апостолъ нимало не отрицаетъ этого историческаго отличія, но по нему отпредляетъ дйствительное достоинство Синайскаго института. Въ немъ воля Божія не достигала людей прямо, и даже содйствіе ангельское сопровождалось активнымъ сотрудничествомъ человческимъ, чрезъ которое только и весь процессъ достигъ желаннаго успха. Евреи отказались сами говорить съ Іеговой и избрали для этого Моисея (Исх. 20, 19), и онъ стоялъ между Господомъ и между ними въ то время, когда былъ учрежденъ завтъ на Хорив (Втор. 5, 5. 2). Тутъ Моисей былъ не просто делегатомъ своего народа, но и его посредникомъ въ сношеніяхъ съ Богомъ, въ силу чего и Христосъ по сравненію съ нимъ называется лучшимъ ходатаемъ — новаго завта (Евр. 7, 6; 11, 15; 12, 24).