Шрифт:
Трефилыч исполнял старину всегда один, говорком, нараспев, не спеша, ровно, бесстрастно, с редкими изменениями скорости пения и напряжения голоса, не отвлекая от содержания былины, а, наоборот, вызывая какой-то благоговейный интерес к событиям отдаленных времен.
…Тут возговорил, промолвил Владимир князь Потихоньку княгине Апраксеевне: — Ой ты гой еси, княгиня Апраксеевна! Я ли грозного посла проведаю: Заставлю его боротися С моими богатырями могучими.— В ту пору прилунились в Киеве Удалые бойцы, добры молодцы: Алеша Попович, Илья Муромец, Кингур богатырь Самородович, Сухан богатырь сын Дементьевич, Самсон богатырь Колыванович, Да еще ребята Хапиловы. Выходили все во широкий двор. Становились в ряд двенадцать человек; А того ли посол не попятился: Первого он хлестнул в голову, А другого хлестнул промеж ребрами, А третьего хлестнул поперек хребта. Остальные же все разбежалися.Это место в былине доставило особенное удовольствие. Некоторые стали громко выражать свой восторг, радуясь победе новгородки над киевскими богатырями, но на них все зашикали, и Трефилыч продолжал петь:
Говорил князь княгине Апраксеевне: — Глупая ты, княгиня, неразумная! У те волосы долги, да ум короток; Называешь ты богатыря бабою; Такова посла у нас еще не было.— А княгиня с князем заспорила: — Эй ты, ласковый сударь, Владимир князь! Да не быть сему послу грозному, А быть Ставровой молодой жене. У ней белое лицо, словно белый снег, А ланиты у ней словно маков цвет, А пальцы на ручках тонешеньки.По мере того как Трефилыч пел, все взоры постепенно обратились к Александре. Один Штауфенберг, хотя он и понял наконец, кого напоминает всем Василиса, перевел взгляд на Дарью Пантелеевну. Князь Андрей быстро опустил глаза и уставился прямо перед собой. Трефилыч же, отрешенно воздев очи к потолку, так что видны стали одни белки, как у слепца, продолжал свой сказ:
Тут возговорил, промолвил Владимир князь: — Ой ты гой еси, княгиня Апраксеевна! Я ли посла грозного проведаю: Заставлю его из лука стрелять С богатырями моими могучими!Но и тут победила всех Василиса Васильевна — раздвоила стрелой кряковястый дуб.
…Плюнул князь Владимир да и прочь пошел; Говорит он княгине громким голосом: — Называешь ты богатыря бабою; Такого посла у нас еще не было… Теперь я сам посла проведаю.— Тут садился ласковый Владимир князь С грозным послом за широкий стол, Стали они играть в шахматы На тавлее [89] кленовой узорчатой.89
Тавлея — доска для игры в шахматы.
Несмотря на однообразие напева, на уже немолодой и не очень звонкий голос Игната Трефилыча, Иоганн чувствовал, что каждый предмет выступает у того в настоящем свете, каждое слово получает свое особое значение. Но тут, взяв очень высокую ноту, Трефилыч закашлялся то ли случайно, то ли нарочно, кивнул стоявшей возле него Дарье, и та продолжила пение:
Первую заступь [90] заступовали, Выиграл у князя молодой посол; Другую заступь заступовали,— И другую заступь посол поиграл; Третью заступь заступовали,— Шах да и мат, да и под доску. И сказал тут посол таковы слова; — Ой ты гой еси. ласковый Владимир князь! Я приехал к тебе в гости не тешиться: Ты отдай-ко мне дани-невыходы, Ни много, ни мало за двенадцать лет, За всякий год по две тысячи.— Тут возговорил, промолвил Владимир князь: — А и ноне пришло время невзгодливое: Не торгуют купцы, мыта-дани нет, А и зверя пушного давно не видать; Нечем мне платить те невыходы, Еще те ли невыходы великие: Разве изволишь самого меня Головою взять со княгинею!90
Заступь — ступень; в данном случае — партия.
Дарья старалась петь так же бесстрастно, как Трефилыч, но чувствовалось, что события старины увлекают ее.
— Ладно, — говорил грозен посол,— Ну а чем же ты, князь, потешаешься? А нет ли у тебя кому в гусли поиграть? — Тут припомнил ласковый Владимир князь Про Ставра боярина Годиновича: А кроме его, в городе Киеве Не было гораздней на гуслях играть. Посылал он по Ставра боярина. Приводили Ставра на почетный пир, Сажали Ставра супротив посла; И зачал тут Ставр поигрывати: Сыгрыш сыграл Царя-града, Танцы навел ерусалимские, Величал князя со княгинею, А еще сыграл послу еврейский стих. Посол задремал и спать захотел, Говорил он князю Владимиру: — Ой ты гой еси, ласковый Владимир князь! Хотел я тебя головою взять Со княгинею твоей Апраксеевной,— Да не надо мне дани-невыходов, Еще тех ли невыходов, невыплатов За двенадцать лет по две тысячи; Ты отдай мне про все добра молодца. Боярина Ставра Годиновича.Тут отдышавшийся Трефилыч поддержал Дарью, и они закончили петь уже вдвоем:
В ту пору князь Владимир стал радошен; Отдавал он Ставра молоду послу, Затевал пированье веселое Про многих про князей, про бояринов, Про могучих богатырей святорусских Да про всю поленицу [91] удалую. А Ставр боярин с молодым послом Седлали коней касожских, И езжали они в землю дальнюю новгородскую.91
Поленица — дружина.
— Браво, старик, браво! Ты хорошо пел! — воскликнул рыцарь. — Хороша Василиса Васильевна была, а с Александрой Степановной ей не сравниться.
Иоганн опять взял гусли и, подыгрывая сам себе, запел, обращаясь с улыбкой к Александре:
…Мне в радость не богатый пир, А в радость мне беседы мир, Не пышных яств обилие, А лишь сердечность милая.Потом продолжил, обернувшись к Дарье Пантелеевне:
Нам есть, чем душу радовать, Зачем же нам откладывать? Ведь рано или поздно ведь С тобой нам праздник праздновать! Приди, сестрица милая, Люблю тебя всем сердцем я, Приди же. свет моих очей. Приди, душа души моей! [92]92
Песни вагантов даются в переводе М. Л. Гаспарова. Поэзия вагантов. — М.: Наука, 1975. — С. 23, 180.