Нояны охраны немедленно придержали своих коней, чтобы сохранить расстояние.

Некоторое время ехали молча. Субэдэй нарочно немного отстал. Неожиданно Бату обернулся и спросил, глядя прямо в лицо своего спутника:

— Баатур, мне показался знакомым голос толмача, который говорил от имени молодого князя, мне даже почудилось, не голос ли это гонца моего дяди Угэдэя?..

— Ты же знаешь, непобедимый, — хмуро ответил Субэдэй, — я уже стар и плохо слышу, но, по-моему, у того голос был совсем другой.

Бату отвернулся, чтобы скрыть усмешку.

Субэдэй поспешно заговорил о другом:

— Ты знаешь только понаслышке, а я сам видел, как ранним утром перед избранием твоего великого деда эзэн хааном, на камень перед его юртой села пятицветная птица, похожая на болжмора [124] и пропела: «Чингис, Чингис!» Это решило дело. Синеглазая уруска с золотыми волосами, белым лицом, алыми губами и черными бровями напомнила мне эту пятицветную птицу. И хотя она пыталась убить тебя, а потом и себя, но ее пребывание в твоем стане — хорошая примета. Ты создашь свое государство, твое желание сбудется. Я уверен в этом! Позволишь ли дать совет, внук великого хана?

— Для этого ты и находишься при моей особе, тайши [125] ,— добавил Бату с некоторой долей насмешки, памятуя о том, что Субэдэй, как и сам Чингисхан, совершенно не знал грамоты.

Субэдэй ответил серьезно, не принимая тона своего повелителя:

— Прикажи умертвить индийскую чародеицу.

— Зачем? — изумился Бату. — Она помогла нам при переговорах с урусскими князьями, она искусная лекарка, предсказывает будущее, дает разумные советы, она красива и хорошо танцует.

— Все это так, — нахмурился старый воин, — но подумай, много ли ты знаешь о ее прошлом?

Тут клубы дыма от горящей поблизости деревни обволокли всадников. Бату закашлялся и прибавил ходу. Субэдэй не отставал от него, не прилагая для этого, казалось, никаких усилий.

— Я знаю о ней далеко не все, — признался Бату, — но что из того? Она в моей власти. — И он втянул привычный запах гари широкими подрагивающими ноздрями, напоминающими ноздри его норовистого скакуна.

— А ведь ты должен знать о слугах все до конца, больше, чем они сами о себе знают, иначе ты никогда не сможешь предвидеть их поступки, угадать, чего от них можно ожидать, не сможешь управлять ими. Таких надо уничтожать, и чем скорее, тем лучше!

— Но ведь и ты, мой любимый баатур, — вкрадчиво начал Бату, — разве ты сам до конца понятен мне? Что же я должен сделать с тобой, если буду следовать этому твоему совету?

— Я не слуга, — надменно ответил Субэдэй, и единственный его глаз блеснул такой яростью и гордостью, что Бату отвел взгляд и примирительно сказал:

— Я пошутил, баатур ноян. Благодарю за совет. Судьба чародеицы теперь в руках вечного неба… А вот скажи, где те отряды, что ты послал, чтобы преподать урок послушания новгородцам?

Субэдэй помрачнел и сказал медленно и негромко:

— Уроки полезно не только давать, но и получать…

Бату почел за благо не продолжать разговор на эту тему, тем более что, миновав кольцо телохранителей, к ним приближался всадник, судя по чапану, из передового джауна и, видимо, с важными новостями, так как его пропустили беспрепятственно.

Поравнявшись с Бату, чэриг соскочил на землю и распростерся перед его конем. Не останавливаясь и не поворачивая головы, едва не переехав воина, Бату холодно бросил:

— Ты не во дворце великого хана, ты в походе. Говори в седле.

Чэриг прямо с земли одним прыжком взлетел на коня, и взгляд Бату смягчился. Жестом испросив позволения, чэриг сказал:

— Передовой джаун обогнал всадник на крупном белом жеребце…

— Ну и что? — надменно прервал его Бату. — Ты собираешься доносить мне о каждом встречном на пути?

— Это не каждый, — приглушенно сказал чэриг. — Когда он обогнал нас, то многие узнали его.

— И кто же, по-вашему, этот таинственный всадник? — не поворачиваясь, спросил Субэдэй. — И почему ты не доставил сюда его самого или хотя бы его отрубленную голову?

— Мы не могли этого сделать, баатур ноян, — он показал золотую пайдзу.

Бату ничем не выдал своего удивления, сохраняя прежнее надменное выражение лица.

— Одни говорят, что он похож на джаун-у-нояна из отряда разведки, уничтоженного новгородцами, другие — что это арбан-у-ноян из тумена Менгу-хана, третьи — что это урусский баатур, зарубивший немало наших воинов, четвертые утверждают, что это гонец великого хана Угэдэя. Он неизвестно откуда появился и неизвестно куда исчез… увозя твою чародеицу. Он ускакал вперед в направлении движения нашего войска и скрылся в морозной пыли…