Сообщение отправлено.

Едем.

Эсэмэска пикнула, от Коваленка. Спрашивает: еще не вернулась?

— Ленусь, хочешь семечки?

— Не, мам.

Тошнит меня от этих ваших семечек.

— А бутербродик? Один?

— Вода есть?

— На.

— Это спрайт.

— Я думала, ты спрайт просишь.

— Я воду.

— А он, знаешь, как лимонад. Ты помнишь, как лимонад любила?

— Я компот любила. Воды обычной можно?

— И лимонад тоже. Подожди, вот твоя вода. «Священный источник», надо было еще пару бутылок. Тут в составе серебро и еще что-то, врут, как всегда. Кто еще будет пить, поднимай руки.

Что-то мама веселая. Ловлю в зеркальце ее лицо. Накрасилась. Что это с ней?

— Лен, а что ты так в церкви долго, — мама заканчивает шуршать пакетами. — Мы уже за тобой идти собирались. Десять минут, десять минут…

— Встретила там. Помнишь, Лиру Михалну, физручку?

— Какую? Подожди… Гадалку эту?

— Да. Полы там моет.

— Ой! Да ты что! Надо же, сколько лет, ей тогда уже было за очень. А что меня не позвала? Помню, конечно. Конечно, помню. Лира Михална, такая… А ты ее как узнала, ты ж маленькая была?

— По голосу. Голос у нее.

— Ой, да, прокуренный. Как запоет утром по динамику!

— Лидусь, это Высоцкий пел, — говорит папа.

— Высоцкий? А мне помнится, что сама, она ж самодеятельница такая была… А теперь вот, значит, уверовала. Ну и правильно, уже и возраст такой. А ведь мне тогда правду нагадала, и про тебя, Коль, слышишь, всю твою подноготную. А о чем вы с ней разговаривали?

— Да ни о чем. О чем они в церкви… Исповедайся, то-се.

— И я тебе то же самое. Хочешь, как приедем, сразу отцу Андрею позвоню?

— Мам, оставь меня в покое.

— А что «в покое»? Ты сама вон из церкви в слезах пришла.

— Да в каких слезах?

— Вот в таких. И отец видел, правда? Что глаза у тебя на мокром месте были.

— Мама, я повторяю, оставь меня в покое.

— Да и пожалуйста, я тебя вообще… Если б ты сама в покое была. Полгода уже током бьешь! Уже сама даже своих слез не видишь.

— Я последний раз очень прошу…

— Сердце кровью обливается! Кто у тебя еще близкие? Кто еще тебе так, как мы? Поехали сюда с тобой, все твои фантазии на задних лапках исполняли!

— Лидусь, не отвлекай ее за рулем…

— Ничего страшного, пап. Давайте все выскажемся. Кто еще хочет свои пять копеек вставить, пожалуйста!

— Лен…

— Пожалуйста! Нет желающих? Тогда, давайте, я скажу.

— Николай, дай мне сумку, там валидол!

— Лен, мать пожалей!

— А ты ее сам очень жалел тогда? Когда уходил? Когда так дверью хлопнул?

— Ну зачем так?

— Затем… В общем, дорогие мои и хорошие… Всем вам большое спасибо. Но спектакль закончился. Все. Всем спасибо.

— Лена, зачем в конце все портить?

— Почему «портить»? Сыграли все неплохо, особенно наша приглашенная звезда, Лев Аскольдов, поаплодируем! Ну, аплодируем, громче! Ну громче же!

— Лена!

— Господи…

Чуть не врезаюсь, машину заносит влево…

— На, попей еще.

Мотаю головой.

Пустое поле, лес вдали, машины проносятся.

Подходит мама:

— На, кофту накинь.

— Как сердце? — спрашиваю.

— А насчет нас с мамой, — говорит папа, — мы тут решили попробовать снова объединиться.

Я смотрю на них:

— А как…

— Мы с Адой давно уже как кошка с собакой.

Вот, значит, почему тогда приперлась. «Шарфик! Шарфик!» Бедная.