По настоянию Смита и Теддера Эйзенхауэр послал Монтгомери письмо. "Время безвозвратно", — писал он и требовал, чтобы Монтгомери возобновил наступление. Многие американские офицеры считали, что Монтгомери медлил из-за критической ситуации с британскими людскими ресурсами. Великобритания не могла более восполнять потери во 2-й армии, поэтому не могла себе и позволить больших потерь во фронтальной атаке. Эйзенхауэр, со своей стороны, доказывал, что наступление сейчас спасет жизни в будущем*54.

Все были раздражены и подавлены. После семи недель боев союзникам не удалось углубиться на континент более двадцати пяти — тридцати миль на фронте всего в восемьдесят миль, этого пространства было недостаточно для маневра или же переброски ожидающих в Англии американских войск. Американцы продолжали сражаться в кустарниковых зарослях, измеряя свое продвижение не в милях, а в ярдах. Операция "Гудвуд" провалилась, и Монтгомери отказывался начинать новое наступление. На страницах газет замелькало отвратительное слово "пат".

Были и два светлых пятна. Радиоперехват выявил, что немцы растянуты по фронту до предела, и Брэдли разрабатывал план — кодовое название "Кобра" — прорыва на правом фланге. Эйзенхауэр отметил в письме к Монтгомери: "Теперь все наши надежды мы связываем с Брэдли".

К 23 июля американцы высадили в Нормандии семьсот семьдесят тысяч человек. 1-я армия потеряла семьдесят три тысячи человек. Британцы и канадцы высадили пятьсот девяносто одну тысячу человек и потеряли сорок девять тысяч. В Англии имелся достаточный резерв американских дивизий, готовых включиться в сражение. Немцы в Нормандии имели двадцать шесть дивизий (шесть из них бронетанковые), которые противостояли тридцати четырем дивизиям союзных экспедиционных сил. Поскольку союзники наступали, их преимущество на земле было сугубо символическим; кроме того, в Па-де-Кале стояла 15-я немецкая армия, а это означало, что немцы обладали большими немедленными резервами, чем союзники.

Громадным преимуществом Эйзенхауэра оставался контроль в воздухе. Брэдли планировал использовать это преимущество в операции "Кобра" для прорыва немецкой обороны; как только Брэдли прорвется, Эйзенхауэр бросит дивизии из Англии, активизирует 3-ю армию Пэттона и пошлет ее в Бретань для открытия там портов.

С авиацией проблемой становилась погода; это оружие могло действовать только в надлежащих условиях. "Кобра" должна была начаться 21 июля. В этот день Эйзенхауэр вылетел в Нормандию, чтобы самому присутствовать при начале операции. Небо было затянуто тучами, и его Б-25 оставался единственным самолетом в воздухе. Ко времени его прибытия дождь уже лил вовсю. Брэдли сообщил ему, что отменил наступление, и отругал за то, что Эйзенхауэр летает в такую погоду. Эйзенхауэр выбросил промокшую сигарету, улыбнулся и сказал, что единственная радость в положении верховного командующего состоит в том, что никто не может запретить ему летать.

"Когда я умру, — добавил он, глядя на дождь, — пусть мое тело полежит до ближайшего дождя, а похоронить меня надо в разгар бури. Эта проклятая погода доведет меня до могилы"*55.

На следующий день, когда дождь еще лил, Эйзенхауэр летел в Лондон; двадцать четвертого, все еще ожидая ясного дня, он телеграфировал Брэдли, требуя от него решительных усилий, как только позволит погода. "Прорыв в этом стыке уменьшит общие затраты", — написал он и добавил, что хотел бы, чтобы 1-я армия "развивала любой успех со страстью, граничащей с безрассудством". Если ей удастся осуществить прорыв, "результаты будут потрясающими"*56.

Брэдли, в отличие от Монтгомери, едва ли нуждался в понукании. Эйзенхауэр хотел, чтобы после начала операции "Кобра" в наступление перешла и 2-я армия — он на самом деле пообещал Брэдли, что сам проследит за этим, — так что, отослав телеграмму Брэдли, Эйзенхауэр вылетел в штаб-квартиру Монтгомери. Как отмечал Смит, Эйзенхауэр хотел "согласованного наступления по всему фронту союзников, которое, наконец, послужит началом их решительного продвижения вперед. Он, словно футбольный тренер, носился по фронту, настраивая каждого на агрессивные действия"*57.

Все это очень раздражало Монтгомери и Брука. "Совершенно ясно, Айк считает, что [генерал Майлс] Демпси [командующий 2-й армией] должен делать больше, чем он делает, — писал Брук Монтгомери. — Но не менее ясно, что Айк имеет самое смутное представление о войне". Британские офицеры считали, что Эйзенхауэру недостает чувства равновесия. Если все будут атаковать, стоял на своем Монтгомери, никто не соберет достаточно сил, чтобы совершить решающий прорыв или развить его. Эйзенхауэр "очевидно... придерживается идеи наступления по всему фронту, — жаловался Брук, — которая, видимо, является американской доктриной"*58.

Теддер тоже был недоволен Эйзенхауэром, но, как обычно, не ладил с Монтгомери и Бруком. Операция "Кобра" началась утром 25 июля, в этот день Теддер позвонил Эйзенхауэру и спросил, почему Монтгомери медлит и что Эйзенхауэр собирается предпринять по этому поводу. Эйзенхауэр ответил, что говорил с Черчиллем и что они с удовлетворением констатировали: на сей раз Монтгомери будет атаковать по-настоящему. Теддер "что-то буркнул, совершенно неудовлетворенный, а это означало, что, по его мнению, премьер-министр наговорил Эйзенхауэру бочку арестантов". Эйзенхауэр рассказал Батчеру о беседе и заметил, что надеется на благополучный исход, поскольку "нет ничего такого, что хорошая победа не могла бы излечить"*59.