Несмотря на все подозрения России в адрес Саакашвили, первая реакция Путина на «революцию роз» была осторожной. Саакашвили пришел к власти, поклявшись улучшить отношения с Россией. И, вероятно, Путин поначалу надеялся, что ему удастся выработать такие условия сделки с новым грузинским президентом, которые позволят России усилить свое влияние на Тбилиси. Хотя первая встреча Саакашвили и Путина на первый взгляд прошла гладко, вскоре стало понятно, что Саакашвили не желал оказывать российскому президенту то уважение, которого тот, по его мнению, заслуживал {304} . И вскоре отношения ухудшились, как только стало очевидно, что главные цели грузинского президента – вернуть в состав Грузии «беглые» автономии и включить Грузию в евроатлантические структуры. Первую из этих целей Саакашвили реализовал вскоре после избрания на президентский пост – в состав Грузии вернулась Аджария. Возвращение было осуществлено быстро и без всякого насилия, при содействии Игоря Иванова. При этом Россия дала понять, что не потерпит подобного же с Абхазией или Южной Осетией. Как заявил Путин на заседании Валдайского клуба в 2004 году, точно так же как Грузия в свое время хотела выйти из состава СССР, Абхазия и Южная Осетия хотят выйти из состава Грузии {305} .

По мере того как Саакашвили все откровеннее заявлял о намерении Грузии примкнуть к Западу, реакция России на «революцию роз» принимала более отчетливые формы. Во множестве расплодились конспирологические теории, и их с радостью подхватили критики администрации Буша на Западе. «Революция роз», согласно этим теориям, не имела ничего общего с демократией и свободой, а служила образцом деятельности американских и европейских НПО по финансированию смены режима, которая должна была повернуть Грузию против России и дать Западу доступ в тылы России. США обвиняли в том, что они потратили миллионы долларов, чтобы привести к власти Саакашвили. Джорджа Сороса и ЦРУ выставляли как соучастников заговора – хотя представить себе заговор с их совместным участием было едва ли возможно {306} . Осенью 2004 года Москва окончательно уверилась, что на такие же отношения с Грузией, какие у нее были при Шеварднадзе – при всех их подводных камнях, – при Саакашвили надеяться не приходится, поскольку настроения грузинского президента становились все более антироссийскими. Российский проправительственный веб-сайт задавался сакраментальным вопросом: «Кто следующий?» {307} По мере приближения президентских выборов на Украине ответ становился все очевиднее – на очереди Киев.

Украина стала главным источником разногласий между Вашингтоном и Москвой в период президентства Буша. По способности распалить напряженность между двумя странами и обнажить всю глубину различий во взглядах на мир двух столиц она уступала разве что Грузии. С точки зрения Кремля ставки на Украине были значительно выше, чем в Грузии: население Украины в десять раз превышало по численности грузинское; 80 % экспорта газа Россия поставляла в Европу транзитом через территорию Украины; российский Черноморский флот базировался в Крыму, принадлежавшем Украине, а почти шестую часть населения Украины составляли этнические русские. Украина выдвинулась в разряд ключевых приоритетов российской внешней политики ровно с того момента, когда президенты Ельцин и Кравчук подписали соглашение, разделившее СССР на отдельные государства. Хотя Ельцину понадобилось уничтожить СССР, чтобы отрешить от власти Горбачева, ни он, ни его коллеги не загадывали, какими могут быть долгосрочные последствия развала. Для России потеря Украины стала самым тяжелым ударом. Более того, у многих россиян попросту не укладывалось в голове, что Украина – это другое государство. Весьма запутанные отношения России с Украиной уходят корнями в глубину веков. Русские и украинцы неоднократно сталкивались лбами в попытке определить свою национальную идентичность. Русско-украинские прения касаются и авторства эпоса «Слово о полку Игореве» 1187 года, и трактовки последующих событий вплоть до 1654 года, когда часть Украины объединилась с Россией. С точки зрения Москвы российское государство началось с Киева, а украинцы – не отдельная этническая группа, а «малороссы», потомки тех же древних восточнославянских племен. Украинцы возражали {308} . После разделов Польши в XVIII веке западная часть Украины вошла в состав Австро-Венгерской империи, и население там говорило по-украински. Восточную часть прибрала к рукам Российская империя, и здесь население стало русскоговорящим. В 1918 году западная часть Украины превратилась в восточную окраину недавно получившего независимость польского государства. Однако в 1939 году, с началом войны, эта территория была оккупирована СССР во исполнение положений договора о ненападении между Германией и СССР.

В нынешнем виде границы Украины были установлены в 1945 году, когда по итогам Тегеранской и Ялтинской конференций Польша сдвинулась к западу, а СССР получил территории, составлявшие восточные окраины Польши, и включил их в состав Украинской ССР {309} . До 1991 года Украина лишь дважды в истории была независимой, и то недолго: в 1648–1654 и 1917–1921 годах. В советскую эпоху наблюдалось засилье украинцев в офицерском корпусе Вооруженных сил СССР; они и в целом отлично вписались в ряды советской элиты. Учитывая культурные и исторические различия между Восточной Украиной, долгое время подвергавшейся русификации, и Западной Украиной, присоединенной к УССР только в 1945 году, Украина пришла к независимости, так и не разрешив проблемы собственной идентичности, языка и отношений с Россией.

Начиная со времен президентства Клинтона, Вашингтон не упускал возможности усилить независимость Украины. Под влиянием активно действующей украинской диаспоры правительство США начало вливать в Украину значительные средства: страна стала тогда третьим по величине получателем американской помощи после Израиля и Египта. Тем не менее власти США все явственнее отдавали себе отчет, что у Украины развивается острая форма постсоветского синдрома: формируются группировки коррумпированных олигархов с криминальным прошлым и связями в политической элите, последняя же действует в рамках непрозрачной и не слишком демократической политической системы. При президенте Леониде Кучме ситуация усугубилась. В 2000 году было обнаружено обезглавленное тело журналиста и разоблачителя коррупции Георгия Гонгадзе, а позже появились свидетельства, что убийство было заказано кем-то из близкого окружения украинского президента. Молодежь все более критически относилась к власти и все нетерпимее – к отсутствию политической конкуренции. А поскольку президентский срок Кучмы подходил к концу, народные выступления под лозунгом «Украина без Кучмы» усиливались и конкуренция за место его преемника обострялась. Намеченного им преемника – хотя Кучма и сам от него был не восторге – звали Виктор Янукович. Этому бывшему премьер-министру Украины благоволила Москва, по молодости он был приговорен к тюремному заключению за грабеж, а теперь пользовался поддержкой донецкого олигархического клана, чьей базой поддержки служила русскоговорящая Восточная Украина. Против Януковича оппозиция выставила две кандидатуры – успешную бизнес-леди Юлию Тимошенко (известную в некоторых кругах как «газовая принцесса») и бывшего управляющего Центрального банка Украины Виктора Ющенко. Последний пользовался популярностью в Вашингтоне, а его американская супруга в годы президентства Рейгана работала в Белом доме. Базой поддержки этих двух кандидатов были западная и центральная части Украины, более тяготевшие к Западу и относившиеся к России хуже, чем сторонники противоположного лагеря {310} .

Москва, не желая, чтобы события снова застали ее врасплох, как в Грузии, составила упреждающую стратегию по отношению к украинским выборам. После того как Кучма в июле 2004 года выбрал себе в преемники Януковича, Кремль повел политику по двум направлениям: командировал на Украину своих лучших специалистов по пиару поддерживать предвыборную кампанию Януковича и предложил серию политических и экономических уступок, призванных убедить народ Украины в важности и нужности сотрудничества с Россией. Российские политтехнологи Глеб Павловский, Сергей Марков и Вячеслав Никонов развернули наступательную стратегию, которая принесла хорошие плоды в России: позволила сфокусировать внимание СМИ на узком круге заранее определенных тем и изобразить оппозицию как антипатриотическую силу, которая состоит на жалованье у Запада [33] . Марков признавал, что работал на Кремль и конкретно на главу администрации президента Дмитрия Медведева {311} . Чего в Москве недопоняли, так это того, что российские электоральные стратегии, годные для «управляемой демократии», вовсе не обязательно сработают на другой политической почве.

В мае 2004 года в Москву прибыла для встречи с Путиным Кондолиза Райс. На подмосковной президентской даче ее представили Виктору Януковичу. Путин всячески превозносил Януковича, чтобы у Вашингтона не осталось сомнений, что именно этот человек – угодный Москве кандидат в президенты Украины {312} . В период предвыборной гонки Путин семь раз приезжал на Украину и оказывал поддержку Януковичу. Кремль пустил в ход все возможные и доступные средства и не упускал ни единой мелочи, чтобы гарантировать украинским выборам нужный ему исход – примерно так же, как при перевыборах самого Путина в марте 2004 года. Впрочем, Кремль решил также подстраховаться и наладил связь с лагерем оппозиционного кандидата Ющенко. Представители Кремля провели серию тайных встреч с советником Ющенко Олегом Рыбачуком в надежде разведать, каких шагов можно ожидать от Ющенко в случае его избрания {313} .

Вашингтон тоже не остался в стороне от предвыборной гонки на Украине и усиленно призывал Киев обеспечить чистые и честные выборы, а также оказывал поддержку тем силам, которые ратовали за максимальную прозрачность. Европейские и американские НПО в сотрудничестве с грузинскими, сербскими и прочими общественными организациями обучали украинских гражданских активистов, как годом раньше грузин, таким тактикам, как мониторинг выборного процесса и параллельный подсчет голосов. Хотя США открыто не благоволили ни одному из трех кандидатов, Ющенко был довольно популярен в Вашингтоне еще с тех времен, когда руководил Центробанком Украины. Однако Вашингтон делал упор не на персоналии, а на процедуры. Видные политические деятели США – среди которых были Джордж Буш-старший, Мадлен Олбрайт, Збигнев Бжезинский и Ричард Холбрук – один за другим приезжали в Киев с одним и тем же посланием-призывом: украинские власти обязаны сделать все возможное, чтобы выборы были свободными, честными и прозрачными. Выборы на Украине служили проверкой возможности политической трансформации на постсоветском пространстве. Фонд Сороса на Украине передал украинским НПО $1,3 млн, а Агентство международного развития США (USAID) вложило в деятельность, связанную с выборами, $1,4 млн (в том числе в обучение Центральной избирательной комиссии, как это было сделано в Грузии) {314} . Вместе с тем американские пиар-фирмы работали и на кампанию Януковича.