Короб для лафета уже покрашен светло-красным суриком. Он напоминал речного рака чудовищной величины, у которого только что оторвали клешни.

–  В третью смену выйдет Комаров?
– спросил Грабин бригадира.

–  Видимо, нет. Он еще нездоров. Хромает, - ответил Гогин.
– Василий Гаврилович, не беспокойтесь, без него справимся.

Попрощавшись с рабочими, мы заторопились в поселок. Вечер выдался тихий. Шли неторопливо, и как-то само собой получилось, что разговорились по душам. Грабин рассказал, что вырос в Екатеринодарской губернии в многодетной рабочей семье. Еще мальчиком помогал отцу на вальцовой мельнице. От хозяина мельницы из Старониже-

19

стиблевской станицы ушел в город, жил у бабушки. Занимался самообразованием и работал молотобойцем в мастерских Сушкова. В 1914 году участвовал в забастовках рабочих. Затем немного был младшим чиновником городской почты. В двадцатом году пошел добровольцем в Красную Армию.

–  Хотите, я продолжу вашу биографию? В 1921 году вы вступили в партию, участвовали в подавлении Кронштадтского контрреволюционного мятежа, затем окончили военную школу тяжелой и береговой артиллерии в Петрограде. Командовали взводом, были начальником связи дивизиона. В 1930 году окончили военно-техническую академию РККА им. Дзержинского, занялись конструкторской работой и одновременно преподавали в Ленинградском политехническом институте. Так о вас говорят документы, прибывшие на наш завод…

–  Спасибо! Завидую цепкости вашей памяти… Ради близкого знакомства, может быть, и вы о себе что-нибудь расскажете?

–  Охотно. Родом я из села Александрова, Сергачского уезда, Нижегородской губернии. Мои родители крестьяне-бедняки. Наш род до революции считался бурлацким. «Двое наваливай - один тащи». В детстве хлеб зарабатывал подпаском общественного стада, затем батрачил у кулака. Революция. Комсомол. Ликвидация неграмотности населения. В ВКП(б) вступил в 1926 году. После окончания советско-партийной школы два года работал обществоведом Смирновской школы Арзамасского уезда Нижегородского края. Прошлым летом досрочно закончил КОМВУЗ. Был направлен на работу в партком на Кулебакский металлургический завод. Не сошелся характером с первым секретарем ГК ВКП(б), и он добился, чтоб крайком отозвал меня в свое распоряжение. Теперь я вот третий месяц здесь.

Этот вечер очень сблизил нас. Мы прониклись уважением друг к другу, и наши отношения стали более чем приятельские.

20

27 апреля. Четверг

Партийный комитет назначил меня редактором заводской многотиражки «За ударные темпы», хотя я отказывался как мог, просил повременить. Довод: «Я деревенский, совсем не знаком с заводским производством». Секретарь Самсонов коротко напомнил о партийной дисциплине и сказал: «Не рыпайся, так надо!»

Пошел поделиться новостью к Грабину. Я знал, мне никто так не поможет, как Василий Гаврилович. Мне нравилась прямота его суждений и добропорядочность. Его бескомпромиссность в отношении к болтунам, бездельникам была и моим главным правилом жизни. Это потом и сроднило нас на долгие годы.

–  Так-так!
– выслушав меня, задумчиво начал Грабин.
– Конечно, редактором быть сложнее, чем пропагандистом. Зато почетнее. Нести печатное слово рабочим о производстве, скажу вам, большая честь. Особенно на новом заводе. Конечно, и ответственность велика. Напишешь пером, как говорят, не вырубишь топором. Не огорчайтесь… Дело само себя покажет, а с предложениями инженеров, служащих приходите ко мне. Вместе будем разбираться. Давайте на вашу работу посмотрим пошире, с точки зрения задач индустриализации. Тогда каждое отдельное замечание рабочего, инженера обретет более весомую значимость.

1 мая. Вторник

На демонстрацию ходили в Канавино - старую часть города. Чертовски устали. Туда шли строем, оттуда кто как… По дороге я спросил:

–  Василий Гаврилович, почему в цехах круглосуточно люди работают, а готовых пушек раз-два и обчелся?

–  Год, а может, и больше завод вместо того, чтобы идти в гору по прямой, будет кувыркаться… - убежденно ответил Грабин.

–  Почему? Поясните подробней.

21

– Нельзя жить только одним днем. Беда наша, да и не только наша, состоит в том, что заводское руководство не хочет думать о перспективе. Ему как-нибудь, любой ценой сделать заданное количество пушек. Повторяю - любой ценой!… Технический отдел завода, ведающий разработкой технологии и всей подготовкой производства, как поставить дело, не знает. Технологи то тут, то там расшивают «узкие места». Это занятие равносильно тому, как беззубым ртом грызть орехи. Так работать нельзя. Короче говоря, у нашего завода тыл – слабое место. Для нормального производства инструментальная база до ничтожества мала. Да и та частично занята изготовлением отдельных пушечных деталей. На днях меняли трубу у пушки Ф-19. На сборку подают такие кожуха и муфты, к которым без зубила и кувалды не подойти.

Под тылом я понимаю продуманное обеспечение производства необходимыми приспособлениями и специальным инструментом. В бою командир, будь он хоть семи пядей во лбу, даже при сравнительно достаточном вооружении не выиграет сражения, если у него нет крепкого тыла: боепитания, средств передвижения, надежной связи. На нашем заводе вовсю господствует «расейская» неорганизованность и расхлябанность. Они-то и создают в цехе узкие места и штурмы. Или того хуже, не успели с великим трудом изготовить набор приспособлений и специнструмента, как «мудрецы» меняют технологию. Оправдание: «На складе нет нужных марок и профилей металла». И выходит: то там задержка, то тут колдобина. Аврал - главный метод работы. Все это порождает «авось» да «небось» и неудержимую разболтанность!… Вы хорошо знаете - наш завод оснащен заграничными станками. За них плачено народными деньгами - золотом! А кто на них работает? Вчерашние колхозники, поденщики, бондари… Их обучение новым специальностям организовано если не скверно, то крайне плохо. Ломаются совершенно новые станки и крошится дефицитный инструмент…