Первый день твоей оставшейся жизни

Аннотация

Еве Россер исполняется восемнадцать. Примет ли она Защиту или обойдется без нее?

Рэйчел Кейн Первый день твоей оставшейся жизни Морганвилльские вампиры - 0,5 Восемнадцатый рождения в Морганвилле отмечается, как правило, одним из двух способов: первый – совершенно бесполезное времяпрепровождение со своими друзьями, и второй – принимая решения, одно страшнее другого, о том, как выживать в дальнейшем. Не то чтобы когда-то существовала комбинация этих двух способов. Мой восемнадцатый день рождения был проведен в задней части рыже-ораньжевого фургона «Гуд Таимс», а в список приглашённых вошли те морганвилльцы, кто наименее разыскиваем в Техасе. Я – Ева Россер. Количество людей, подписанных в моём ежегоднике, всего пять. Под двумя из них была подпись: «До встречи, лузер». Если интересует число людей, которых я бы хотела видеть подписанными в моём ежегоднике, то оно равняется нулю. Ну, это всего лишь моя точка зрения. Там была моя лучшая подруга, Джейн, и её младшая сестра Миранда. Джейн была хорошей – вроде как скучная, но очень серьёзная, и это с её-то именем. С рождения не укладывалась в общественные рамки. Она творила интересные вещи, но меня это не интересовало. Всевозможная агрессивная музыка 80-х годов, на первый взгляд, в сочетании с фургоном заставила меня думать, будто он сделан в тогдашние времена, а не в наши дни. Слово «винтаж» обычно помогало ей после домашней потасовки, как, например, духи «Алхимическая лаборатория Черного Феникса» из её линии «Дьявольские стихии», хотя я лично предпочитаю «Траурные масла». Миранда – всегда путается под её ногами – была ребенком. Что ж, она была весьма странным ребенком, который смог бы убедить многих людей в своём психическом нездоровье. Я не стала приглашать ее на вечеринку, собственно, из-за того, что я не думаю, будто бы она была фонтаном веселья, к тому же она не имеет права пить. Вот её парфюмерные предпочтения были мне не известны, наверное, потому что она не от мира сего. Говоря о Гайе и Тренте: это двое моих самых замечательных приятеля, которые позаботятся о выпивке. Они были моими друзьями в основном потому, что у Гайя был поддельный идентификатор, который он смастерил в Арт-классе, а Трент был владельцем «Парти Бас», в котором мы отмечали. Помимо всего этого, я не знаю их достаточно хорошо, но они были очень смышлеными задницами; веселые и довольно таки безобидные, что б вместе с ними напиться. Гай и Трент на самом деле были геями, но надо сказать, что гомосексуализм совсем не одобряется в Техасе, в самом сердце которого находился Морганвилль. Все мы являлись особенно ироничными достояниями наших семей. Вечер шёл именно так, как и должен был идти: ребята накупили дешёвого пива, распространяющегося и на несовершеннолетних девиц, уехали в безлюдное место (уточнить: куда? Думаю, они остановились в лесу; поясняю: в Морганвилле безлюдных мест - завались, и все они спроектированы не случайно, планировщики – продажные твари), слушали музыку на полную катушку аж до головной боли и вообще вели себя как идиоты. Единственное, на что мы благополучно забили – это сессия, в чем я была полностью солидарна с ребятами; большинство морганвилльских парней достойны лишь хорошего звуконепроницаемого кляпа во рту. Были всего один или двое, с которыми я бы хоть в разведку, хоть на шопинг, но… эта история совсем о другом. Джейн купила мне подарок на день рождения. Предполагаю, определённо нечто здоровское. Подарком оказался новый песенный CD о мертвецах. Джейн знает, что я люблю. От Гая и Трента я всё ещё была в ожидании. Конечно, Морганвилль небольшой городок, и все мы проигравшие и изгнанные уроды, знакомившиеся кивком головой, однако. Готы не так уж и много общаются с другими идентичными группировками. Популяция готов даже ещё меньше, чем у геев, отдавая видное демографическое предпочтение городской нежити. У последних нет чувства юмора. Ах да, я забыла кое-что упомянуть: вампиры. Это их город. Он ими переполнен. Люди живут здесь, страдая от каждого вздоха. Буквально все прижатые к ногтю. Теперь понятно, что я имела ввиду, говоря об ироничных семейных достояниях? Могу сказать, что Гай мог бы всю ночь потратить на обдумывание правильной постановки вопроса, но, благодаря опустошённому более чем на половину ящику пива, он, с его существенно потраченными силами, наконец, выдал: – Итак, ты подписала или… что? – спросил он. Хотя, вообще-то проорал, потому что от песни у меня уже разболелась голова – Я имею в виду, завтра? Подписала ли я? Это самый Большой Вопрос, с которым каждый из нас, так или иначе, столкнется в восемнадцатилетие. Я опустила глаза на своё запястье: на нём всё ещё был надет мой кожаный браслет. Изображённый на нём символ не будет узнаваем за пределами Морганвилля, но он опознаёт вампира, того, что являлся официальным покровителем моей семьи. Тем не менее, по истечению утра, я буду уже не в том крохотном клубе избранных людей, которые должны будут целовать Брендона в жопу, только чтобы иметь возможность продолжать дышать. Также я не буду более иметь права заключать какие-либо сделки или иметь защиту от Морганвилльских вампиров. Гай спрашивал, намеревалась ли я выбрать себе собственного защитника. Это была традиция: подписать наследственный договор с покровителем своей семьи, но, ни в каком аду, я не позволю Брендону иметь надо мной власть. Получается, что я буду ходить по окружным магазинам, дразня своей жизнерадостной вкусной тушкой местных обитателей тьмы; это жизнь без контракта. Перспектива была заманчивой, но слишком уж опасной. Видите ли, вампиры в Морганвилле, как правило, не убивают своих подопечных, потому что такое поведенье могло бы создать трудности для окружающих, но что же на счёт свободных, ничем не защищённых людей? Никто бы не поднял тревогу, если бы с ними что-то случилось, потому как обычно эти люди – одиночки, бедные и могут запросто исчезнуть: никто и не почешется. Просто ещё одна вакансия на «Куриную Бойню». Теперь они все смотрели на меня. Джейн, Миранда, Гай и Трент, все в ожидании того, что же Ева Россер – Призванный Мятежник – собирается делать. Я их не разочаровала. Я наклонила бутылку, рыгнула и произнесла: – Чёрт, нет, конечно, не подписала. Оставлю его без минета, детка! Давайте жить быстро и умирать молодыми! Гай и я выпили уже больше пяти бутылок. Трент закатил глаза и чокнулся с Джейн. – Они все так говорят. А потом приходят результаты тестирования, затем плачь… – Боже, Трент, ты просто душа общества. – Это гвоздь программы, сладенький. Ой, погодите-ка, ты прав. Только не в Морганвилле, нет. – Ха-ха. Неужели в других городских фургонах веселее? – спросила Джейн – Потому что здесь веселье явно стухло. – Уж ты-то должна знать, королевна, сколь много фургонов ты обшарила в округе, – парировал Трент. – Эй! – Джейн швырнула в него пустую бутылку; Трент поймал её и бросил в пластиковое ведро, стоящее в углу. Что, должна подметить, означает: Трент сдержал свой пьяный настрой, потому что он лидирует в мере потребления с огромным отрывом. – А теперь серьёзно, Ева, что собираешься делать? Я ещё не думала над этим. Ну, вообще-то думала, хотя это больше смахивало на какую-то дерьмовую браваду, но теперь всё начнётся по схеме «Делай/нет» или дожидайся рассвета. Я должна сделать выбор, и это правило будет моей опорой до конца жизни. Может быть, я бы ещё сумела б избежать бучи, учитывая обстоятельства. – Ну, я никогда не подпишу соглашение с Брендоном, – медленно проговорила я – Возможно, я поищу в округе другого покровителя. – Ты действительно думаешь, что кто-нибудь откликнется или вызовется добровольцем, если Брендон уже тебя отметил? – вопросил Гай – Дорогуша, судя по всему, тебе жить надоело. – Да, как в тех новостях, – произнесла Джейн – Посмотри, как ты одета! С моей одеждой всё было в порядке. Футболка с черепом, низко сидящий на моих бёдрах ремень с шипами, велосипедные шорты, сетка, чёрно-красные туфли Мэри Джейн. Ой, может она имела ввиду макияж. Я сделала сегодня «Абсолютно готичный»: напудренное белое лицо, большие чёрные круги под глазами, синие губы. Это типа прикол такой. А, может быть, и нет. – Не имеет значения, – сказал тихий голос, который каким-то образом был услышан даже сквозь музыку. Я совершенно забыла о Миранде: детёныш сидел в углу фургона, подобрав колени и глядя в пространство. – Оно разговаривает, – сказал Трент и маниакально рассмеялся – Я-то думал, что ты притащила младенца с собой, только что б защитить своё достоинство, Джейн, – он забавно похлопал ресницами, и я позавидовала их длине. Миранда продолжала говорить, или, по крайней мере, её губы всё ещё двигались, но слова заглушил громкий гитарный пассаж. – Что? – закричала я и наклонилась ближе – Что говоришь? Бледно-голубые глаза Миранды переместились и сфокусировались (просто, если придираться к перемещению и сосредоточению глаз на чём-то, то надеешься, что их хозяин всё ещё в своём уме) на мне, и я пожелала, что бы они этого не сделали. В этой девушке действительно было что-то странное, ладно, даже если ее репутация Кассандры Таун была преувеличена. Она знала о пожаре в прошлом году, который случился в семье Коллинз; она даже знала – предположительно – что Алиса Коллинз в нём погибнет. Хорошо, девочка была вдвойне странной, с небольшими проблесками на вершине своей странности. – Уже не имеет значения, что ты будешь делать, – повторила она громче – В самом деле. Не имеет. – Правда? – Трент потянулся за новой бутылкой пива в маленьком холодильнике, что стоял на полу посередине фургона. Он открыл бутыль и начал вертеть крышку в своих пальцах – Это почему это, Мадам Фатум? Неужели кто-то из нас сегодня ночью представится? – и все исторгли насмешливое пьяное «о», а Трент опрокинул бутыль. – Да, – прошептала Миранда. Никто, кроме меня, её не услышал. Затем, её глаза закатились, и она рухнула на потёртый грязный ковёр фургона. – Господи, – пробормотал Гай и пополз по направлению к ней. Он измерил её пульс и вздохнул с облегчением – Думаю, жива. Джейн не сдвинулась с места. Выглядела она больше раздражённой, нежели заинтересованной. – Да всё нормально, – сказала она – У неё бывают какие-то там видения. Скоро оклемается. Трент вставил: – Блин, я уж было подумал, что это из-за пива. – Она не пила, придурок. – Видите? Серьезный пивной дефицит. Не о чем волноваться, она поправится. – Должны же мы что-то сделать? – с тревогой вопросил Гай. Он взял Миранду на руки, безвольную, как куклу, а её голова болталась, ударяясь об его. Её глаза были закрыты, но мельтешились под веками так, будто она пыталась что-то увидеть в темноте – Может, отвезём её в больницу? Морганвильский госпиталь был нейтральной территорией: вампиры не имели права там охотиться. Так что это было безопаснейшее место для тех, кто не имел возможности работать в полную силу. Но Джейн лишь покачала головой. – Говорю ж вам, это случается постоянно. Через пару минут она уже будет в норме. Это что-то вроде приступа эпилепсии или ещё что-нибудь, – Джейн странно посмотрела на меня – Что она тебе наговорила? Я не смогла придумать, как бы ей лучше все это объяснить, поэтому просто продолжала пить своё пиво и помалкивать. Зря. Она была права, это заняло не больше двух минут, как глаза Миранды открылись, мутные и не сосредоточенные, и она изо всех сил попыталась сесть на руках Гайя. Он поддержал её ещё момент, а затем отпустил. Она поплелась прочь и вновь села в углу, рядом с пустыми бутылками, схватившись за голову руками. Джейн вздохнула и, передав мне пиво, начала шептаться со своей сестрой, нежно поглаживая её по волосам. – Ну, – сказал Трент – Думаю, ЧП подошло к концу. Ещё пива? – Нет, – ответила я и прикончила свою последнюю бутылку. Я чувствовала себя свободной и сияющей, и собиралась сильно пожалеть об этом утром… ох, уже утро. Три часа. Чудесно – Мне надо домой, Трент. – Но ведь ночь ещё в самом разгаре! – Рассвет начинается в три часа. Не хотелось бы мне пересечься с Брендоном. – Может… ладно, хорошо, – он послал мне возмущённый взгляд и обратился к Гайю – Поможешь с вождением? – Ты поведёшь? – Гай выглядел встревожено. Трент прилично выпил. Без преувеличения. Он не выглядит таким уж пьяным, даже скорее наоборот, но… хм. Всё же, я способной себя сейчас не чувствовала, да и Гай выглядел как-то мутновато. Джейн… ну, она была не так уж далека от Трента в соревновании «Кто больше». И напоследок, четырнадцатилетний эпилептик был далеко не самой лучшей кандидатурой на роль шофёра. – Не похоже, что бы мы могли позволить себе прогулку пешком, – неохотно подметила я – Так, слушай, веди медленно, хорошо? Медленно и осторожно. Трент бросил мне согласованный взгляд и отсалютовал. Опять же: пьяным он не выглядел. Я тяжело сглотнула и подтянулась к Миранде с Джейн. – Мы едем домой, – сообщила я – Думаю, вас, ребят, подбросить первыми, о’кей? Потом – я. Миранда кивнула. – Сядь здесь, – сказала она – Прямо здесь, – она похлопала по месту на ковре рядом с ней. Я закатила глаза: – Удобно тут, спасибо. – Нет! Сядь здесь! Я посмотрела на Джейн и нахмурилась: – Ты уверена, что с ней всё в порядке? – и сделала незаметный жест у своего виска. – Да, она в порядке, – выдохнула Джейн – Она получает какие-то видения всё время. Большинство из них просто бред, я думаю. Кажется, так она пытается привлечь к себе внимание. Джейн погасила взгляд, и мне кажется, не без резона. Если Миранда делает такие выкрутасы на вечеринках, то я могу только догадываться, какие кренделя она выписывает дома. Миранда выглядела всё более и более расстроенной. Джейн свирепо сдвинула брови и сказала: – Господи боже, просто сделай это, Ева. Я не хочу, чтобы у неё случился ещё один припадок или что-нибудь похлещи. Я приземлилась по ту сторону от Миранды и почувствовала себя весьма дискомфортно в указанном ею углу. Да, это было просто замечательно. По крайней мере, не долго осталось. Это было похоже на ожидание беды перед самой финишной прямой. Брендон. Принятие решений. Начало моей взрослой жизни. Гай завёл фургон и сделал аккуратный U-разворот, выезжая со школьной парковки (я говорила об этом раньше?). Здесь не было никаких боковых окон, но сквозь заднее затемнённое окошко я смогла увидеть большое неуклюже-построенное в тридцатые годы здание с греческими колоннами, исчезающее в ночи, подобно призраку. Морганвилль не был полон уличных огней, зато было предостаточно камер наблюдения. Полиция прекрасно знала, где мы были. Они знали всё, что происходило в Морганвилле, учитывая, что половина из них – вампы. М-да, не могу дождаться подачи заявления на получение документов, что б свалить отсюда на хрен, но для этого мне нужно письмо, доказывающее мою непринадлежность к государственному университету или отказ от должности мэра. Я, вероятно, не получу ни одного места с моим-то уровнем. Нет, я просто приговорённая к пожизненному заключению, застрявшая в Морганвилле, лишь наблюдатель за окружающим миром. Но это до тех пор, пока кто-нибудь не вырвет моё сердце, и я не превращусь в чей-нибудь деликатес. Трент начал вести быстрее, пока мы приходили к соглашению. Едва ли мы заметили, что фургон начал вилять из стороны в сторону по проезжей части. – Нет, Ти! – закричала я – Веди прямо! Он обернулся, что б посмотреть на меня: его зрачки были неимоверно расширены, он захихикал, и у меня осталось время только что б подумать: «Твою мать, он не пьяный, а под кайфом…», а затем он ударил по газам. (Кто бы смог предвидеть, что всё так будет, не заметь Ева одну маленькую деталь, пока они пили, хотя, вероятнее всего, он может рассказать довольно много о жизни в Морганвилле, раз он намерен провести краш-тест, полный всякой вампирской вкуснятины). Миранда схватилась за голову. Я взглянула на неё и заметила, что она плачет. – Я не хочу, что бы они умирали, – пролепетала она – Не хочу. – Ох, Иисус, Мир, ты можешь прекратить? – Джейн отбросила её руку – Королева драмы. Но я продолжала смотреть на её, она – на меня, а потом она медленно кивнула. – Оно идёт, – прошептала Миранда и перевела взгляд на свою сестру – Я сожалею. Я люблю тебя. Затем, случилось нечто ужасное, и мир исчез. *** Я отходила всё дальше от дымящихся обломков. Потрясённая до ужаса, харкая, я несла обмякшее тело Миранды; она была ещё жива, хоть на голове и кровоточила рана. Мой мозг не хотел думать о Тренте, Джейн или Гайе. Не хотел. Он просто… отказывался. Я шла, пока не услышала сирены и не увидела огни, тогда-то я и упала на колени с Мирандой на руках. Первым полицейским, которого я увидела, был Ричард Моррелл, сын мэра. Я всегда думала, что его семья отвратительна, но он был неплохим парнем; он легко взял у меня из рук Миранду, и опустил её на обочину, осторожно поддерживая её голову, что б та не ударилась об тротуар. Его теплая рука сдавила моё плечо. – Ева. Ева. Там есть кто-нибудь ещё? Я медленно кивнула. – Джейн. Трент. Гай. Может, я не права? Может быть, я всё это вообразила? Может быть, они сейчас выберутся из этой покорёженной металлической массы, смеющиеся и… Слишком много фантазий. Я представила смерть, кровавые тела, выползающие из-под обломков, и покачнулась. Почти упала. Ричард удержал меня. – Спокойно, – сказал он – Спокойно, дитя. Стой со мной. И я осталась. Я оставалась даже тогда, когда мимо меня проплывали носилки и проходили водители «скорой помощи». Миранду, конечно же, забрали первой; она уехала в городской госпиталь, сопровождаемая огнями и сиренами. Они не слишком хлопотали о других. Их просто погрузят в «скорую помощь» в чёрных мешках на молнии и увезут прочь. Пока пожарные тушили обломки, в воздухе стало пахнуть палёным металлом вместе с вонью пластмасс, алкоголем, кровоизлиянием… Я всё ещё продолжала сидеть на тротуаре, и никто на меня не обращал внимания, пока Ричард не подошёл ко мне, замедляясь, с мрачным видом. – Никто из членов твоей семьи не хочет забрать тебя? – Вы позвонили им? – Да. Звонил, – ответил он – Пошли. Отвезу тебя домой. Я вытерла лицо. Белила уже давно сошли, и теперь моя кожа была влажной; я и не заметила, что плачу. Не в моём характере. «Сядь здесь», сказала Миранда. «Прямо здесь». Будто бы она знала. Будто бы предпочла меня собственной сестре. Я не могла перестать дрожать. Офицер Моррелл откопал одеяло в багажнике своей патрульной машины и накинул мне на плечи, а затем усадил меня на заднее сиденье и отвёз на расстояние пяти миль до дома. Во всех комнатах горел свет, но дом не выглядел гостеприимным. Я проверила время на телефоне. Три утра. – Эй, – позвал Ричард – Долгий день, верно? Пора взрослеть, Ева. Мне жаль твоих друзей, но ты должна сейчас быть предельно сосредоточенной. Ты должна принять правильные решения. Понимаешь? Он пытался быть хорошим, настолько хорошим, насколько только мог быть; трудно, наверно, учитывая, каков из себя его генофонд. Я подумала, что бы сказала на его месте его сестра Моника: «Что за куча мала неудачников. Они не должны быть похоронены на нашем кладбище. С них хватит и помойки». Я знаю Монику слишком хорошо, но это не его вина. Я тупо кивнула, вернула одеяло и прошлёпала десять шагов до входной двери. Она открылась прежде, чем я взялась за ручку, и предо мной предстал Брендон, наш семейный покровитель. – Я ждал тебя, Ева, – произнёс он и отступил назад – проходи. Я проглотила омерзительную ремарку, которую собиралась ему выдать и оглянулась через плечо; Ричард Моррелл смотрел на меня сквозь окно полицейского крейсера; он сделал мне приветливый взмах рукой и укатил. Типа теперь всё в порядке. Вы в курсе о романтическо-задумчивом вампирском стереотипе? Просто, именно так сейчас выглядел Брендон. Тёмные задумчивые заспанные глаза и чёрное кожаное одеяние. Привыкла думать, что он противный, хотя откуда мне знать? Может он и был. Я ненавижу его показушность, и он это прекрасно знает. – Милая? – мама. Она порхала позади Брендона, выглядя застенчиво и нервозно – Лучше зайди внутрь, ты же знаешь, что тебе не следует находиться снаружи, когда темно. Отца нигде не было видно. Я прикусила язык и переступила порог дома, и, когда Брендон закрыл за мною дверь, я почувствовала себя запертой в клетке. – Я попала в аварию, – пришлось сказать. Мать взглянула на меня. Мы не были похожи друг на друга, даже тогда, когда я ещё не была готом... у неё были невзрачные каштановые волосы и зеленые глаза, я же унаследовала тёмные от папы. Иногда я подумывала, может всё это какая-то игра, а мать была в ней актрисой, правда, не очень хорошей, лишь исполняющей роль «моей матери». Она продолжала своё представление: – Звонил офицер Моррелл. Но он сказал, что ты в порядке. И, как ты уже поняла, у нас гость, – она улыбнулась Брендону. Моя кожа чуть не сползла с костей. – Погибло трое моих друзей, – ответила я. – Ох, милая! – Ещё раз и с чувством, мам. – А как на счёт моих? – вскользь поинтересовался Брендон. Я стиснула зубы, потому что вдруг захотелось заорать во всё горло и врезать ему, но это не сулило бы ничего хорошего. – Н-нет, – я умудрилась заикнуться – Джейн Блант, Трент Гарвэй и Гай… – какая, мать вашу, у Гайя фамилия? Мне захотелось расплакаться. Или продолжать реветь… – Гай Финелли. Брендон ухмыльнулся. – Похоже, у Чарльза будет тяжёлая ночь. Чарльз был его конкурентом. Я также знала, что он был покровителем семьи Джейн. Но я не знала, был ли он ответственен за две другие. Этот вампир был противоположностью Брендона – маленький книжный червь, тихий и покладистый, пока ты не нахамишь ему. Полагаю, не плохой выбор, если я вдруг решу обзавестись личным покровителем. Господи, ненавижу всё это. Хочу, что б всё поскорее закончилось. – Давайте перейдём к делу, – произнесла я и прошла вдоль прихожей в гостиную. Вполне ожидаемо, папа сидел в своём кресле, как обычно, с открытой банкой пива и корпел над своими шестью пакетами. Он был размытого мнения о моём будущем – двести пятьдесят фунтов, желтый, мрачный и полный гнева он мог бросить меня где угодно, только не рядом с домом. Он владел самым большим местным баром, который, конечно же, принадлежал Брендону. Всё чисто и красиво. У Брендона на руках была ипотека на наш дом. Документы на наши машины. Мы сами. И теперь Брэндон улыбался мне, все теми же елейными и непомерно голодными глазами, доставая из-под своего длинного пальто толстую пачку бумаг. – Ты носишь его только потому, что видел такой же на Энджел, – сказала я и выхватила у него макулатуру. Я прочитала несколько первых предложений: «Я, Ева Евангелина Волкер Россер, вверяю свою жизнь, кровь и служение моему Покровителю Брендону, сейчас и до конца моих дней, дабы мой покровитель имел право требовать от меня всё, что пожелает…». Вот оно. Моё будущее было в моих руках, прямо здесь. Брэндон протянул ручку. Папаша оторвал внимание от светящегося телевизионного экрана и, отхлебнув пива, посмотрел на меня со смертельной интенсивностью. Мама выглядела нервозно и сучила руками, пока я смотрела, не мигая, на чёрный Монт Блэнк, протянутый Брендоном. – Кстати, с Днём Рождения, – поздравил он – По заключению – бонус. Десять тысяч долларов. – Думаю, на них я смогу устроить фешенебельные похороны моим друзьям, – съязвила я. – Не имею на этот счёт никаких сомнений, – он пожал плечами – Связи их семей включают и такое. Мать поняла, что мне ещё нужно какое-то время на обдумывание, и потому выпалила: – Ева, дорогая, давай поспешим. У Брендона есть ещё дела, – она поторапливала меня неопределёнными движениями рук, а её глаза выражали отчаяние. Я задержала дыхание, взяла кипу в обе руки и порвала её надвое. Этот звук почти заглушил вздох ужаса моей матери, и звон мнущейся банки в руке моего отца. – Ты, отвратительная маленькая уродина, – зашипел отец – Значит, так ты презираешь своего Покровителя? Прямо в лицо? – Н-да, – сказала я – Совершенно верно, – я разорвала контракт на четвертинки и швырнула их в него. Бумажки разлетелись, как огромные конфетти, а один из кусочков приземлился ему на плечо, покуда Брендон вежливо не убрал его – Иди на хрен, Брендон. На тебя я точно не подпишусь. – Никто не захочет тебя взять, – ответил он – Ты – моя, Ева. И всегда будешь моей. Не забывай об этом. Папаша, выкарабкавшись из-под его очистки, схватил мою руку. – Ты подпишешь эту бумагу, – сказал он и встряхнул меня, как терьер крысу – Не будь дурой! – Ничего я подписывать не буду! – прокричала я прямо в его лицо, и, бросив на пол дорогостоящую ручку Брендона, давила на неё своими Мэри Джейн до тех пор, пока на полу не растеклось чёрное пятно – Можешь быть рабом, если тебе угодно, но я – нет! Никогда больше! Брендон не злился. Он был доволен. Плохо. Отец оттолкнул меня и был таков. – Тогда уходи, – произнёс он – Не хочу что б ты шлялась по моему дому, ела мою еду, тратила мои деньги. Хочешь уйти голой – уходи. Посмотрим, как долго ты протянешь. Я остолбенела, по крайней мере, немного: он никогда так раньше не делал, даже с учётом того, что он никогда меня особо-то и не любил. Я подалась от него к маме. Она ушла с дороги, но разве не так она всегда делала? Она стала последней каплей. Мать избегала моего взгляда. – Тебе лучше уйти, милая, – сказала она – Ты сделала свой выбор. Я развернулась и побежала вниз по коридору в свою комнату, захлопнула дверь и достала свой самый большой чемодан из-под кровати. Я не могу взять с собою слишком много, знаю: даже чемодан тащить с собой рискованно, потому что это тяготит меня. Но я не могу дожидаться рассвета; мне нужно уходить сейчас же, до того, как Брендон остановит меня. Он не привык применять ко мне принуждение, но это ещё не значит, что и на сей раз я этого избегу. А вот родители не будут. Боже мой, конечно. Я набила сумку нижним бельём, обувью, одеждой, парочкой сувениров, с которыми не могу расстаться, просто потому, что папочка решит сделать барбекю из моих принадлежностей в ту же минуту, как я окажусь за порогом. Семейные фото я оставила. Родители не искали воспоминаний, также как и мой брат, Джейсон, который отличился своим тюремным заключением, по вине коего он сейчас там и гниёт. Я вышла через заднюю дверь, за момент до того, как Брендон заговорил с родителями в передней, и перетащила чемодан через задний двор в переулок как можно тише. Морганвильские переулки отвратительны, а ночью ещё и опасны, но у меня особого выбора не оставалось. Я поспешила; мой чемодан подпрыгивал на разбитом асфальте мимо мусорных баков, пока я не оказалась на улице. И только теперь я осознала, что не имею ни малейшего представления о том, куда направляюсь. Вообще. Все мои друзья мертвы – умерли сегодня – и я не могу себе позволить горевать об этом: у меня просто нет на это времени. Самосохранение прежде всего, верно? Вот что я продолжала себе твердить. И никто не поможет мне нести этот крест вины. Такси не ходит ночью, потому как таксистам «лучше знать», да и к тому же: их у нас в городе всего двое. Никаких автобусов. Ночью ты либо сам за рулём, либо сидишь дома, хотя даже самостоятельное вождение может быть опасным, если ты не защищён. Я могла бы переночевать в местном отеле – «Полынь» – но это в добрых двадцати минутах ходьбы и я не думаю, что у меня есть эти самые двадцать минут. Только не сегодня. Я официально утратила защиту Брендона в ту самую секунду, как разорвала бумагу, а это значит, что теперь я буфет «можешь испить меня всю», пока не найду какой-нибудь приют в доме. Дома имеют автоматическую защиту. Любой из них. Майкл. Не знаю, почему я вдруг вспомнила Майкла Гласса, но последний раз, когда я его видела, он играл на гитаре в «Коммон Граундс», местном кафе. Вместе с Майклом я ходила в старшую школу, очарованная его сценическим обликом и втихомолку преследовавшая его после того, как он закончил обучение, посещая все его концерты, когда он переехал в Морганвилль. Он хороший, вот увидите. И милый. А ещё, Господи Иисусе, он афигенный. И у него есть собственный дом. Я знакома с домом Глассов. Он был одной из исторических ценностей в Морганвилле, весь разваливающийся, готически элегантный, и родители Майкла навсегда уехали оттуда два года назад. Майкл живёт там, насколько я знаю, в полном одиночестве. И это было всего через три квартала отсюда. Я не знала, был ли он дома, и был ли он настолько глуп, что бы позволить мне остаться после того, как я сбежала от собственной участи, но попытка - не пытка, верно? Я сорвалась на бег, колёса моего чемодана зажужжали, а решётки на асфальте стали издавать свист. Ночь показалась ещё более тёмной, никакой луны, только свет звёзд, и пахло будто бы вековым прахом. Как от могилы. Моей могилы. Я подумала о Тренте, Гайе и Джейн в их трупных чёрных мешках. Возможно, сейчас они уже были в ледяных металлических ящиках, унесены прочь. Закончившие свою жизнь. Я не хочу умирать. Не хочу. Поэтому я побежала, таща за собой свой багаж. На улицах ни души. Ни машин, ни света в окнах, ни теней, преследующих меня. Стояла пугающая тишина и моё сердце пустилось вскачь. Я бы пожелала иметь оружие, но достать его в Морганвилле очень сложно, и кроме того мои родители были не в меру любопытны: они регулярно устраивали зачистку в моей комнате, что бы узнать, была ли у меня какая-нибудь контрабанда. Вплоть до восемнадцати лет. Стать восемнадцатилетним не так уж здорово, ага. Я услышала скрип шин позади себя и громкое урчание автомобильного двигателя. Я оглянулась назад, понадеявшись, что это Ричард Моррел следует за мной на полицейской машине, но мне не повезло: это была чёрная спортивная машина без номеров с тонированными стёклами. Вампирский автомобиль. Без вариантов. Ещё два квартала. Машина, казалось бы, решила ползти за мной по пятам, хрустя шинами по мостовой, а у меня была куча времени сойти с ума от страха, гадая, кто бы мог оказаться внутри. Наверняка на заднем сидении развалился Брендон. Хотя, Брендон вряд ли первый на очереди, у кого есть желание пососать из меня, но он, без сомнения, успеет это сделать со мной перед тем, как я сдохну. И у него есть люди, которые сделали бы для него нечто подобное. Чемодан угодил в трещину на асфальте, и я потеряла равновесие. В одном из ближайших домов я увидела включённый свет, но потом занавеска неожиданно резко дернулась в сторону, жалюзи опустились и свет погас. Никакой помощи. Что в Морганвиллье не такая уж и редкость. Я не плакала, но чувствовала, что близка к истерике: слёзы жгли мне горло и связывали в крепчайший узел внутренности. «Это был твой выбор» – сказала я себе, «Ты просто не могла больше ничего с этим поделать». Это меня не утешило. Подняв голову, я узрела неподалёку возвышающийся Стеклянный дом, всего в квартале отсюда. Я смогу, смогу. Должна. Джейн, Трент и Гай умерли. Я в долгу перед ними и обязана это вынести. Машина позади меня ускорила ход, как только я пересекла улицу и подошла к углу. Надо пройти ещё четыре дома, а там по-прежнему безлюдно и темно. На веранде семьсот шестнадцатого дома горел свет, он отбрасывал неяркое сияние на столбы и на структуру крыльца, выхватывал из темноты белые заборные доски. Внутри тоже горел свет, и я видела, как кто-то прошел мимо окна. – Майкл! – заорала я, бежав на первой космической. Автомобиль с лёгкостью обогнал меня и оттеснил к обочине, взвизгнув колёсами на бетоне. Дверь внезапно открылась, блокировав меня на тротуаре, и я, испуганно ахнув, схватила чемодан и перебросила его через забор. Он весил не меньше пятидесяти фунтов, но я не обратила на это внимания. Я крепко взялась за вершинки белых досок и перемахнула через изгородь, но кто-то успел сцапать мою рубашку и ткань порвалась. У меня не было времени волноваться об одежде. Я вновь схватила чемодан и, потащив его по влажной ночной траве, снова позвала, на этот раз уже панически: – Майкл! Это Ева! Открой дверь! Они были у меня за спиной. Прямо позади меня. Я прекрасно это знала, даже если и не оборачивалась, а они в свою очередь не издавали ни звука. Я это чувствовала. Мой чемодан крепко взяли и принялись выкручивать руку аж до самого плеча, и я отпустила ношу, споткнувшись о ступеньку. Дом серым призраком в темноте нависал надо мной, но в нём горел свет, там была жизнь. Кто-то схватил меня за ногу. Я закричала и попыталась отбиться. Мои пальцы, шаря в потёмках, царапнули по деревянной закрытой двери, и я ощутила вкус пыли. Я так близко, так близко… Дверь распахнулась, и на меня полился теплый жёлтый свет. Поздно. Я попыталась хватиться за рукоятку, но меня дернули назад… и я почувствовала чьё-то дыхание у себя на шее. Холодное и отдающее тухлятиной. Что-то пролетело прямо у меня над головой и угодило в вампира, сбивая его с ног. Я опять поползла к двери, а с порога мне уже протягивали руку. Майкл Гласс вцепился в моё предплечье и ужасающе медленно потащил в дом. Едва мои ноги оказались внутри, как вампир врезался в невидимый барьер по ту сторону порога. Брендон. Твою мать, и злой. Реально злой! Вампиры обычно совсем не похожи на киношных вампов, и всегда стараются иметь вид надлежащий, но прямо сейчас он об этом совершенно не заботился. Его глаза уже становились кроваво-красными, а лицо было таким белым, каким моё не было никогда, сколько бы я ни старалась. И я, не приглядываясь, могла видеть клыки, которым могла бы позавидовать гадюка, высунувшиеся из какого-то тайника в его челюсти и бешено сигнализирующие об угрозе. Но Майкл Гласс не испугался. Он выглядел точно так же, каким я его запомнила, только… как-то лучше. Сильнее. Высокий, стройный, волнистые и слегка завивающиеся золотые волосы в серфер стиле. У него были голубые глаза, сосредоточившиеся на Брендоне. Не испуганно, но с ожиданием. – Всё нормально? – спросил он меня. Я кивнула не способная сказать что-либо в ответ, что действительно могло бы охарактеризовать моё нынешнее состояние – Тогда уйди с дороги. – А? – Твои ноги. Я втащила их и он преспокойно закрыл дверь перед носом Брендона. Я села прямо на деревянный пол, подтянув колени к груди, и попыталась замедлить своё бешеное сердцебиение: – Господи, – прошептала я, ткнувшись лбом в колени – Это было близко. Я услышала шорох ткани: Майкл присел напротив меня, опираясь спиной об стену. На нём были какие-то старые джинсы и зелёная выцветшая хлопчатобумажная рубашка, ноги его были длинными и тонкими, ступни – босыми. – Ева, – начал он – Какого хрена это всё было? – Э, подарок на моё восемнадцатилетние, – я дрожала, но внезапно до меня дошло, что моя футболка с черепом практически выставляет на показ мой бюстгальтер, чего раньше никогда со мной не случалось. Одна из самых сексуальных моделей от «Виктория Сикрет». Хотя, теперь не такой уж и «сикрет»… –Бренденовское бешенство. Майкл, прислонившись затылком к стене, посмотрел на меня прищуренными глазами: – Значит, не подписала. Я покачала головой не в силах добавить что-нибудь к этому вслух. – Ты можешь остаться до рассвета, но потом должна уйти. У тебя есть кто-нибудь, к кому ты можешь обратиться? Я просто жалко на него посмотрела, и почувствовала, как вновь наворачиваются слёзы. А на что я, собственно, надеялась? Что он, как белый рыцарь, возьмёт так просто и спасёт меня? Ну, от Майкла такого ожидать не приходилось. Он вообще не должен был откликнуться на мои крики: просто протянул руку помощи. И всё же, дверь он открыл. А все остальные даже в окно не выглянули. – Хорошо, – тихо сказал Майкл, протянул руку и неловко похлопал меня по колену – Эй. Ты ведь в порядке, так? Здесь ты в безопасности. Не надо плакать. А я и не хотела, но мне нужно было выпустить пар, и мне нужен был парень для поддержки. Во мне бурлила куча эмоций: ярость, горечь, бешенство, растерянность… и все это требовало выхода. Я рыдала, дрожа, как лялька, пока после нескольких нервозных вздохов не почувствовала, что Майкл перебрался на мою сторону и сел рядом со мной. Он обнял меня одной рукой, я повернулась к нему всем телом и стала низвергать мою печаль в его рубашку. Я бы всё ему рассказала, всю эту хрень, которая приключилась со мной: фургон, друзья, Брендон. Даже о том, как однажды, когда мне было пятнадцать, Брендон повысил зарплату моему отцу в обмен на неограниченный доступ ко мне и Джейсону. Я бы рассказала всё . К его величайшему счастью, я просто не могла совладать с дыханием. А Майкл был хорош в утешении: он знал, что словами не помочь, и знал, как надо гладить меня по голове, как надо держать меня. Ну, до тех пор, пока буря во мне не сменилась просто проливным дождём, и пока я восстанавливала своё дыхание, силясь одновременно справиться с икотой, я и не осознавала, что он имел великолепную точку обзора моего бюстгальтера. – Алло, – возмутилась я, пытаясь аккуратно подвернуть рваные края моей рубашки под ремень. Майкл как-то странно на меня посмотрел – Концерт окончен, Гласс. Трент бы на его месте обязательно бы как-нибудь витиевато огрызнулся, но Майкл – нет. Он просто в смятении отодвинулся от меня. – Прости, – начал извиняться он – Я не это… Что ж, раз он не «это», то я в нём разочарованна. У меня вообще-то классный бюстик. 34B размерчик. Мои брови слегка приподнялись. Майкл в знак капитуляции поднял руки: – Ну, ладно. Да, я «это» самое. И что, я теперь, по-твоему, ублюдок, да? – Нет, теперь ты для меня честный человек и настоящий мужик, – выдала я. Было ли это неправильно, но я почувствовала облегчение. – Мне просто надо переодеть… чёрт подери! Мой чемодан! Он снаружи… Майкл встал, и пошёл вдоль обитой деревом прихожей. В доме было тепло, но и как-то странно… он был старый с большими комнатами, и, тем не менее, провоцировал клаустрофобию. Будто бы… рассматривал новопришедшего. Мне это понравилось. В гостиной была обычная обстановка: диван, кресла, книжные шкафы, коврик. Раскрытый футляр от гитары лежал на низеньком обеденном столе, а сам инструмент оказался на диване, будто бы его владелец неожиданно отложил его туда, что б проверить, что за шум на дворе. Раньше я слышала игру Майкла, но вот в последнее время его что-то не видно. Поговаривали, что он забросил… но я знала, что это не так. Майкл раздвинул жалюзи и выглянул наружу. – Он по-прежнему там, – сообщил он – Но его забирают. – Чего? – я отпихнула его с дороги и попыталась разглядеть, что же там происходит, но снаружи была лишь сплошная чернота – Они забирают мои вещи? Гавнюки! – у меня же там нижнее бельё и ещё кое-что, куда лезть не надо. Ну, может кое-кому я и позволю в это залезть. Но только по секрету. Я дернула шнур, и жалюзи поползли вверх. Затем я открыла окно и высунулась в ночь по пояс. Я наклонилась чуть вперёд и заорала: – Эй, придурки, руки прочь от моих причиндалов и… Майкл дернул меня за талию назад и захлопнул окно за секунду до того, как прямо перед ним возник Брендон. – Давай не будем раздраконивать и без того злющих вампиров, – одернул он – Мне ещё вообще-то жить здесь. Дыши глубже, Ева. О’кей. Чемодан не так уж важен, по сравнению с яремной веной. Я рухнула в кресло и попыталась удержать себя в руках, не понимая вообще, что именно я пытаюсь удержать. В себе, я имею ввиду. Итак, я была предоставлена сама себе в городе, где быть омегой – означало смертельный приговор. Я обзавелась очень опасным врагом, и сделала это осознанно. А так же меня вытурила из дома собственная семья, даже если эта самая семья никогда и не была у меня на первом месте. – Соседа надо? – вопросила я с насмешливой улыбкой. Майкл немного поколебался, а потом схватился за гитару и уселся на диван, устроив инструмент на одном колене, как домашнего любимца. Он наобум выбрал ноты – белоснежные и холодные на ощупь – и наклонил голову. – Извини. Дебильная шутка. – Вообще-то нет, – сказал он – В смысле… это можно устроить. Ты и я, мы отлично ладили в школе. Я имею ввиду, что мы никогда хорошо друг друга не знали, но… – никто, на самом деле, не знал Майкла хорошо, за единственным исключением, которое составлял его приятель Шейн Коллинз, но Шейн уехал из Морганвилля вместе с родителями, после гибели своей сестры. Все хотели познакомиться с Майклом поближе, но он никому не был доступен. Стеснительный, должно быть. – Это очень большой дом. Четыре спальни, две ванных комнаты. Как-то неудобно здесь одному. Это предложение? В натуре? Я сглотнула и подалась вперёд. Моя рубашка опять распахнулась, но я оставила всё, как есть. Мне нужны все мои преимущества. – Клянусь, что буду исправно платить ренту. Найду работу где-нибудь на «нейтралке». И ещё буду заниматься уборкой. Я обожаю убираться. – Готовка? – с надеждой осведомился он, но я вынуждена была признаться: – Блин. А вот это уже не совсем моё. – Ну, ты всё равно должна быть в этом лучше меня. Я могу загубить даже кипячение воды. Он улыбнулся. Той улыбкой, которой, ну вы знаете, можно запросто сразить девчонку наповал. Я не помню, что бы он улыбался хоть когда-нибудь в старших классах. Ему, вероятно, было известно о том, что его улыбка может привести девушку к счастливому обмороку, или заставить выпрыгнуть из трусов, или ещё что-нибудь. – Подумай об этом до завтрашнего вечера, – сказал он – Бери любую комнату, кроме первой. Это – моя. Простыни в шкафу, полотенца – в ванной. – Мой чемодан… – Это подождёт до рассвета, – он вновь наклонил голову и стал наигрывать тихую успокаивающую мелодию – Я должен буду уйти кое-куда, но ты здесь будешь в полной безопасности. Просто быстро выйдешь, заберёшь его и мигом обратно. Я не думаю, что озлобленность Брендона поможет ему вынести прямой солнечный свет. К счастью. Однако некоторые вампиры могли бодрствовать днём, мы все это знали, и как же всё-таки хорошо, что Брендон был не один из них. – Э… а когда вернёшься? – До наступления темноты, – пообещал он – Тогда и поговорим. Сейчас тебе бы… – он посмотрел вверх. Его взгляд достиг уровня моей груди, задержался на нём и опять уставился в пол. На сей раз, эта улыбка предназначалась гитаре. – Переодеться во что-нибудь другое. – Ну, я бы с радостью, но все мои пожитки остались снаружи, и теперь претерпевают домогательства Брендона и его подручных, – я ткнула пальцем прямо в окно, на случай, если они подглядывают. – Возьми что-нибудь из моих вещей, – мне начало казаться, что теперь он наигрывает что-то нежное из репертуара «Coldplay» – Извини, за то, что пялился. Знаю, у тебя была тяжёлая ночь. В этих словах было что-то такое потрясающе милое, что мне снова захотелось расплакаться. Упаси, Боже. Я проглотила этот порыв. – Ты и половины не знаешь из того, что сегодня произошло. А вот теперь, когда он поднял взгляд, его глаза сосредоточились на моём лице. Без каких бы то ни было отклонений. – Я так понимаю, что-то плохое. – Натурально. – Ты бы рассказала, если б я был бы тебе другом? Не просто парнем, который открыл тебе дверь, даже не смотря на то, что постучалась ты в неё среди ночи. Я подумала о Джейн. Бедной, несчастной Джейн, которая была моим единственным настоящим другом. О Тренте и Гае, которые, по всей вероятности не играли какой-то важной роли в этой жизни, и, тем не менее, они жили, и были моими друзьями. – Я повела себя отвратительно в отношении моих друзей, – ответила я – Возможно, они бы назвали тебя и в самом деле неплохим парнем, – вздох – Сегодня я потеряла всех моих друзей, и это была моя ошибка. Он продолжал на меня смотреть. Пристально. Это было приятно, но сбивало с толку. – Что ж, может тебе как раз нужно поговорить об этом с кем-то малознакомым, но достаточно хорошим? Сор… – он глянул на часы – Сорок минут? Я должен уйти до рассвета, но я должен убедиться, что всё в порядке до того, как оставлю тебя. Моя «Повесть временных лет» заняла всего около тридцати минут. Майкл был немногословен. После исповеди я чувствовала себя очень усталой, а он скрылся на кухне. Должно быть, меня ненадолго сморило, потому что, когда я открыла глаза, он сидел на корточках рядом со мной и держал порцию шоколадных брауни. На вершине были полу-расплавленные розовые свечи. – Это остатки, – предупредил он – Двухнедельные. Поэтому я не знаю, съедобны ли они ещё. Но всё равно: с Днём Рождения. Обещаю, что всё наладится. Поверь, мне уже намного лучше…