Усталые до того, что и есть-то не хочется, бредем на ужин, на ночлег. В мглистой тишине по горизонту беззвучно всплескивает пламя: то ли бомбежка, то ли взрывы; доносятся приглушенные расстоянием удары. По железной дороге удаляются к Ленинску перестуки колес, пыхают паровозы. Это эвакуируют на Восток заводы из Белоруссии и с Украины, которые на Волге или Урале станут давать танки и самолеты.

А по шоссе тянутся, чем ближе к ночи, тем гуще, люди, согнанные с родных мест, и нет сил смотреть на страдальческие личики детей, на шагающих через силу стариков.

Наскоро поедим, поспим (кажется, только уснул - уже: «Подъем!») и вновь с лопатами и кирками зашагаем от колхоза «Красная заря» к противотанковому рву, куда нас перевели на работу.

Мы радуемся, что земля здесь податливая. Теперь сержант, который находил преимущества при рытье окопов в каменистой почве, лукаво улыбается, перечисляя преимущества работы на мягких грунтах. Добрый и умный он человек, хороший агитатор, унывать нам не позволяет.

А военного инженера видим редко. Он почернел, вымотался: на нем огромный участок работ. Появится, улыбнется через силу, но тоже подбадривает:

–  Друзья мои, а в Ленинске жизнь идет. Вот отобьемся - пойдем в кино смотреть «Фронтовые подруги» или «Профессор Мамлок». А то в музкомедию закатимся.

В этот вечер еду не привезли. «Мессеры» и «юнкерсы» налетают на машины, повозки. Нестерпимо хочется есть. Ворочаемся на тюфяках, лежащих на полу. Вдруг в темноте слышится голос Сашки Чеснокова:

–  Жрать хочу. Пойду к колхозникам шамовку доставать.

–  На всех? Тогда пошли,- поднимается Игорь.

–  На всех не дадут, одному-двум перепадет.

–  А остальные как же?
– спрашиваю я.

–  Вам что, легче оттого, что мы с Семеном будем голодные?
– он кивает на приятеля, но тот делает вид, будто спит.

–  Легче не легче, а один не пойдешь,- садится ка матрасике Ким. Он не знает, что такое Чеснок.- Не пустим.

–  Кто это не пустит?
– удивляется Сашка, самый сильный и нахрапистый в нашем классе, а пожалуй, и во всей школе.- Малявки учить будут. Расшибу! Кыш в угол! Сказал пойду, значит, все.

Я тоже встаю. Если Сашка заявится в колхоз один - это будет похоже на попрошайничество. Если придем к руководителям колхоза просить для всех, они помогут. В селе живут приветливые, добрые люди, да и краснозоринский колхоз богатый, с традициями, славится по нашей Московской области высокими урожаями.

–  Не пустите, говоришь?
– Сашка пружинисто становится на ноги и… оказывается перед нами тремя. Он выше меня, жердястого, крепче каждого из нас да и старше: в каком-то классе сидел два года. Но мы трое - коллектив, сила. Мы чувствуем свою правоту и молчаливую поддержку остальных.

–  Если каждый будет только за себя, никогда войны не выиграем, неужели не ясно?
– Это я, культурный и миролюбивый, тихий мальчик, стараюсь урезонить индивидуалиста, не довести дело до драки.

–  Да бросьте со своими идеями, интеллигенты гнилые! Надоело! От них сыт не будешь,- Сашка прет на нас, но он уже колеблется.- Вы идейные, вы и голодайте тут, черт с вами, а я за жратвой.

–  Не помрем до утра,- говорит Игорь.

–  Отойдите, расшибу!

–  Не пугай, не маленькие,- не уступаю я.

Сашка всегда боговал, с ним боялись связываться. Он был мстителен, не забывал расквитаться с теми, кто ему не подпевал. Если мы объединялись против него, приводил дружков, крепких, таких же нахальных, как он сам, да еще почище.

Впервые Сашка видит настоящий «бунт на корабле». Он прет, а мы стоим. Он хочет обойти нас, а мы не даем ему проходу, пододвигаемся дружной тройкой.

И Сашка неожиданно сникает. Может быть, всегда надо было напирать на него, не бояться.

–  Ну, не пускаете, так хоть сами идите!
– зло сплевывает он и валится на свой тюфяк.

То, что он говорит, резонно, но мы мнемся, не идем. Сам не знаю почему. И тут нас выручают. Стук в дверь. Появляется Роза:

–  Ребята, мальчики, пошли перекусим. Мы разжились продуктами у местного населения.

–  Розочка, ты обыкновенный гений!
– кричу я.

Все вскакивают, остается лежать один Сашка.

–  Пошли, пошли,- снисходительно, как и положено победителю, говорю я ему,- всех зовут.

И он лезет за ложкой.

Едва принимаемся за сало с капустой и огурцами, под окнами клуба слышится урчание мотора. Гришин веселый голос заставляет всех встрепенуться. Оказывается, он сам выехал с обозом продуктов для нас, но на шоссе поврежден мост (не исключает диверсию), и пробирались в объезд. Вновь садимся ужинать, теперь уже плотнее. Гриша достает из полевой командирской сумки красный листок: