Поль отвернулся, чтобы Дик не заметил на его лице внезапной радости, и сказал, стараясь говорить спокойно:

–  Я уехал с пятью шиллингами. Сейчас у меня нет ничего.

–  Ничего себе!
– воскликнул Дик.- На что же ты промотал их всего за неделю?

–  В основном на мышей и кроликов,- пояснил Поль. Твои товарищи потребовали назад деньги, якобы уплаченные за эту живность.

–  Ты сам виноват. Зачем велел их утопить? Но я дам тебе немного. Сколько же? Полкроны хватит?

–  Маловато, Дик,- сказал отец робким голосом.

–  Весьма щедрое воспомоществование школьнику твоих лет,- напомнил Дик.- Но у меня нет монет по полкроны. Держи-ка!

И он протянул Полю соверен, который тот схватил, на радостях потеряв дар речи. Впрочем, за что ему было благодарить сына? Ведь то были его кровные деньги!

–  А теперь берегись!
– сказал Дик.- Идет Грим. Помни, что я тебе сказал. Никаких фокусов!

Доктор Гримстон вошел с видом человека, вынужденного исполнить тяжкий, но необходимый долг.

–  Я надеюсь,- важно начал он,- что ваш сын избавил меня от необходимости знакомить вас с подробностями его возмутительного проступка! К несчастью, я не могу охарактеризовать это иначе, как вопиюще возмутительный проступок!

Несмотря на изменившуюся наружность, Дик чувствовал себя неуютно в присутствии директора. Он стоял, красный как рак, переминался с ноги на ногу и никак не мог заставить себя посмотреть на своего собеседника.

–  Да,- наконец проговорил он.- Вы вроде бы собирались его выдрать, но тут, откуда ни возьмись, появился я.

–  Я был вынужден это сделать, сэр,- отвечал доктор, слегка удивленный манерой визитера изъясняться,- я был обязан сурово покарать его поведение в присутствии всей школы. Я понимаю, что это вас огорчает, но правды не утаить. Он, несомненно, во всем вам признался.

–  Нет,- сказал Дик.- Не признался. Что же этот шельмец натворил?

–  Я надеялся, что в присутствии отца ваш сын проявит большую откровенность. Но значит, это придется сделать мне. Я знаю вашу щепетильность в проблемах морали, дорогой мистер Бультон.
– Услыша это обращение, Дик глупо хихикнул.- Печальная истина состоит в том, что я уличил вашего сына в тайной любовной переписке с некой юной особой под священной крышей церкви.

–  Ничего себе!
– присвистнул Дик.- Скверно!
– И он неодобрительно покачал головой, глядя на отца, которого так и подмывало разоблачить лицемера, хотя это было исключено. Плохо! В его-то годы… Негодный щенок!

Я и ожидал услышать от вас слова негодования,- отозвался доктор, на самом деле несколько шокированный тем спо|койствием, с которым воспринял эту весть его собеседник.-

безоговорочное отцовское осуждение, какое мы сейчас услышали, должно пробудить остатки совести в испорченном подростке.

С огромным трудом Полю удалось сдержать негодование.

–  Вы правы, сэр,- сказал Дик.- И его за это надо как следуе отчитать. Но не следует быть слишком строгими. В конце концов это природа…

–  Прошу прощения, сэр?
– сухо произнес доктор Гримстон, с трудом скрывая неудовольствие.

–  Я хочу сказать,- начал Дик, чуть было не ткнув его дружески-игриво кулаком в ребра,- что все мы грешили этим в мое время. Я по крайней мере такое писал и не раз…

–  Я не могу упрекнуть себя в подобном, и позвольте заметить, мистер Бультон, что такое снисходительное отношение к случившемуся способно свести на нет действенность только что выраженного вами негодования. Поймите меня правильно, сэр.

–  Да, это верно,- поспешил согласиться Дик, видя, что дал маху.- Но вы еще не отодрали его?

–  Я как раз направился за тростью, когда мне доложили о вашем приезде.

–  Вряд ли стоит возвращаться к этому после моего отъезда, доктор…

–  Древний философ, мой дорогой сэр, имел обыкновение наказывать своих невольников лишь после того, как угаснет первый костер негодования. Он полагал, что… - Философия - великая вещь,- перебил его Дик, пока Польь стоял и страдал всей душой.- Но может, имеет смысл простить его сейчас. Он больше не будет. А если снова примется за подобное, так я приеду и растолкую ему, что к чему. Это послужит ему уроком. Отпустите его с миром.

–  Не могу противиться такой просьбе,- сказал доктор Гримстон,- хотя, со своей стороны, я убежден, что несколько ударов тростью сделали бы урок более наглядным. Просил бы вас еще раз подумать, прежде чем выразить окончательное сужение по этому поводу.

Поль слушал доктора с неописуемой тревогой. Он уже решил, что беда прошла стороной. Но кто знает, вдруг Дик умоет руки или перейдет на сторону его врага - в новом обличье это было бы вполне естественно…

К счастью, этого не случилось.