–  Он не может этого исполнить, пока остается мулом.

–  Я одарю его речью для этой цели.

–  Позвольте мне доложить вам, - сказал Гораций, - что он теперь сильно не в духе. Это вполне естественно, и вы ничего не добьетесь от него, пока не вернете ему человеческий образ. Если вы это сделаете, он согласится на все.

–  Верну или нет - это зависит не от меня, а от его дочери, на который ты обещал жениться. Прежде всего я должен поговорить с ней.

–  Если мне можно присутствовать при вашем свидании и вы никаких глупостей себе не позволите, то я ничего не имею против этого, - сказал Гораций.
– Я верю, что вы, увидев ее и услышав ее мольбу за бедного отца, не в состоянии будете отказать ей, но вы должны мне дать слово, что будете себя вести хорошо.

–  Я обещаю тебе это, - ответил джинн, - и желаю видеть ее только ради тебя.

–  Отлично, - согласился Гораций, - но я не могу привести вас в этой чалме, она испугается. Нельзя ли вам одеться хоть раз в обыкновенное английское платье, чтоб не привлекать всеобщего внимания.

–  Доволен ли ты этим?
– спросил джинн, когда его зеленая чалма и широкая одежда внезапно сменились обыкновенным цилиндром, фраком и брюками - признаками современной цивилизации.

Он стал неприятно похож на тех стариков, которых выпускают на арену цирка, чтобы над ними проказничали клоуны, но в эту минуту Горацию было не до критики.

–  Так лучше, - сказал он поощрительно, - много лучше. Теперь, - прибавил он, направляясь в прихожую, где надел шляпу и пальто, - теперь выйдем, найдем извозчика и через двадцать минут будем в Кенсингтоне.

–  Мы будем там через двадцать секунд, - сказал джинн, схватив его за руку выше локтя. Гораций вдруг почувствовал, что летит, и, разинув рот от удивления и необходимости отдышаться, увидел перед собой подъезд Фютвоя.

–  Я должен заметить, - сказал он, как только пришел в себя, - что если нас видели, то мы произвели сенсацию. Жители Лондона не привыкли видеть людей, носящихся над трубами, как вороны.

–  Не беспокойся об этом, - сказал Факраш, - ни один человек не в состоянии уследить за нашим полетом.

–  Я надеюсь на это, - сказал Гораций, - иначе моя репутация погибнет окончательно. Я думаю, - прибавил он, - лучше я войду один и сначала предупрежу их, если вы согласны здесь подождать. Я подойду к окошку и взмахну платком, когда они будут готовы. Да, пожалуйста, войдите в двери, как обыкновенный человек, и спросите горничную, можно ли меня видеть.

–  Я буду помнить, - ответил джинн, проваливаясь сквозь мостовую или, может быть, это так только показалось.

Гораций позвонил, ему отворили и попросили в гостиную, куда тотчас вышла к нему Сильвия. Она была миловидна, как всегда, несмотря на бледность от бессонницы и тревоги.

–  Как вы добры, что пришли навестить, - сказала она, подавляя слезы.
– С папой все то же. Ночь он провел довольно спокойно и даже скушал морковку вместо завтрака; но я боюсь, что он сейчас вспомнил, что сегодня вечером ему предстояло читать о «Восточном оккультизме» в Азиатском обществе и что это его тревожит. О, Гораций, - воскликнула она неожиданно, - как все это ужасно! Как можно это перенести?

–  Не падай духом, дорогая!
– сказал Гораций.
– Недолго уже осталось терпеть.

–  Все это очень хорошо, Гораций, но если тотчас же не будут приняты меры, то окажется уже поздно. Нельзя долее держать мула в кабинете без того, чтоб не возбудить подозрений прислуги, а куда же нам деть бедного милого папочку? Страшно подумать о том, чтоб отослать его в приют для увечных лошадей… Л все-таки что же с ним делать? Зачем вы пришли, если не можете помочь?

–  Я не пришел бы, если бы не принес доброй вести. Помните, что я вам рассказывал про джинна?

–  Помню, - ответила Сильвия.
– Как же я могла забыть! Неужели он на самом деле вернулся, Гораций?

–  Да. Я, кажется привел его к сознанию, что он сделал глупую ошибку, заколдовав вашего несчастного отца, и он согласен ее исправить на известных условиях. Он здесь, недалеко и явится, как только я подам ему сигнал. Но он желает сначала поговорить с вами.

–  Со мной? О, нет, Гораций!
– воскликнула Сильвия, отступая.
– Лучше не надо. Я не люблю существ, вышедших из медных бутылок. Я не знаю, что говорить, и это меня очень смущает.

–  Будьте храброй, дорогая!
– сказал Гораций.
– Помните, что от вас зависит, будет ли профессору оказана помощь или нет. Факраша пугаться нечего. Я его заставил надеть обыкновенное платье, и в нем он, право, не так плох. Он очень милый, кроткий старый простофиля и сделает все, что угодно, только бы гладить его по шерсти. Вы повидаетесь с ним ради вашего отца, не правда ли?

–  Если это необходимо, - сказала Сильвия, вздрагивая, - я буду с ним как можно любезнее.

Гораций подошел к окну и сделал условленный знак, хотя никого не было видно. Однако сигнал был замечен, так как тотчас же раздался сильный удар по входной двери и несколько минут спустя горничная Джесси доложила: «Г. Фатрашер Лар-маш желает видеть г-на Вентимора». Джинн вошел важной походкой в высокой шляпе на голове.