17 октября перед самым выступлением из Москвы в направлении Калуги Наполеон приказал Виктору, «отправить 20-го или 21-го дивизию Барагэ д’Илльера в Ельню, город, расположенный в 22 лье от Смоленска по дороге на Калугу», и ниже разъяснял: «Если генерал Барагэ д’Илльер, отправившийся из Можайска 14-го, ещё не прибыл, пусть он передаст командование дивизией генералу, которого посчитает наиболее способным. Дивизия будет составлена из трёх маршевых полубригад, входивших в дивизию Лагранжа. Необходимо, чтобы он придал этой дивизии батарею по крайней мере из шести орудий… Маршал должен сформировать полк маршевой кавалерии из маршевых эскадронов, они должны прибыть в Смоленск… четырьмя эскадронами и в 1000 коней. Он должен придать дивизии роту сапёров с инструментами, которая, прибыв 23-го вечером в Ельню, немедленно должна соорудить печи и устроить магазины скота, муки и других продуктов. Польский кавалерийский полк должен по-прежнему находиться в Смоленске; он составит часть этой дивизии… Эта операция является важной. Дорога из Ельни в Смоленск должна быть организована с размещением через каждые шесть лье по сто человек с одним комендантом, которым необходимо укрепиться для защиты от казаков. Они обозначат этапы от Смоленска до Ельни. Артиллерийские орудия и военные транспорты, которые прибудут в Смоленск, герцог Беллюнский отправит по дороге на Ельню». 18 октября Бертье передал Виктору: «Император приказал, чтобы Вы отправили 20-го или 21-го дивизию под командой генерала Барагэ д'Илльера в Ельню… Император приказал также, чтобы Вы организовали дорогу от Смоленска до Ельни, поместив через каждые шесть лье по сто человек с комендантом». {11} Подчеркнём, что в этих приказах район действия дивизии Барагэ ограничивается пространством от Смоленска до Ельни включительно, но не далее!

Основываясь на этих приказах, историки пишут, что Барагэ д’Илльер с дивизией выступил из Смоленска в 20-х числах октября, но это не соответствует действительности. Вестфальский капитан Линзинген рассказывал, что его батальон с 9 по 12 октября сопровождал Барагэ из Вязьмы в Можайск, а из вышеприведённого приказа мы узнаём, что генерал выехал из Можайска 14-го. По словам капитана Ф. Рёдера, 24 октября (дата ошибочная) он во главе 300 человек из гессен-дармштадтского Лейб-гвардейского полка и 100 кавалеристов (главным образом, португальцев) сопровождал Барагэ д’Илльера из Вязьмы в Дорогобуж, откуда генерал вышел 27-го под охраной мекленбуржцев. Действительно, для сопровождения Барагэ был выделен отряд в 150 человек под командой капитана Г. Берга из мекленбург-шверинского полка, но вышел он из Дорогобужа несколько раньше, чем пишет Рёдер, ибо уже 25-го прибыл в Ельню. Рёдер отметил, что дивизия прибывала в Ельню по частям. {12} Не случайно жителям города надолго запомнилось пребывание там отряда «под командою генерала Ожеро, который, расположась частью в городе, а частью за городом на зимние квартиры, обнёс улицы тыном и полисадом и оставался в укрепленном положении до прибытия российских войск». {13} Действительно, Ожеро был старшим бригадным генералом; видимо, он и привёл дивизию в Ельню, а Барагэ приехал туда позднее из Дорогобужа.

Между тем, 22 октября Наполеон прибыл в Фоминское. Новая Калужская дорога казалась открытой для его армии, и он решил пройти этой стороной. «Армия направляется на Калугу», — велел он написать в Вязьму и Смоленск. Утром 23-го Жюно было приказано направлять маршевые войска к Понятовскому в Верею и готовиться эвакуировать войска, чтобы организовать коммуникацию между Вязьмой и Юхновым. Понятовский должен был из Вереи предпринять разведку на Медынь и установить состояние дорог оттуда до Юхнова. Тесту было приказано выслать из Вязьмы генерала Эверса с 3–4 тыс. человек маршевых войск в направлении Юхнова до Знаменского; Наполеон заявил: «Я устраиваю операционную линию сначала по этой дороге. Наше соединение должно состояться там 25–27». В ночь с 23 на 24 в Боровске он велел написать Виктору, чтобы тот, если 28-я дивизия Ж. Б. Жирара и бригада лёгкой кавалерии ещё не задействованы, немедленно выступил с ними в Ельню и оттуда продолжил свой путь на Калугу для соединения с армией; «если ему удасться выступить 26-го, то он сможет быть в Калуге 30-го; я устраиваю операционную линию сначала через Вязьму, Юхнов и Знаменское, пока не состоится наше соединение с ним; и тогда я размещу его между Смоленском и Ельней,- при движении на сорок лье необходимо, чтобы он позаботился об организации этой части дороги, разместив на каждом посту коменданта, отряд в сто человек и почтовые станции для эстафет». {14}

Итак, император готовил новую операционную линию своей армии. Но очень скоро он был вынужден отказаться от этого плана. Кровопролитное сражение за Малоярославец, хотя и закончилось его тактической победой, показало, что путь на Калугу может стоить слишком больших жертв. К тому же, польская рекогносцировка из Вереи на Медынь наткнулась на казачий отряд и вооруженных крестьян. В конечном итоге 26 октября император был вынужден повернуть свою армию на Можайск и отозвать в Вязьму отряд Эверса. Виктору он велел написать, что движение его войск на Ельню было полезным и еще: «…нужно посылать нам навстречу в Вязьму как можно больше продовольствия и привезти из Ельни в Дорогобуж то, что… было направлено в Ельню». {15} Итак, на несостоявшейся коммуникационной линии осталась стоять в Ельне в «гордом одиночестве» дивизия Барагэ д’Илльера. {16}

Пребывание этой дивизии в городе было весьма неспокойным. Барагэ с мекленбуржцами прибыл в Ельню 25 октября, а уже на следующую ночь мекленбуржцы были атакованы русским отрядом силою в 1500 человек. Капитан Берг отступил в город, поскольку увидел на подходе ещё одну неприятельскую колонну. Неожиданно русские ряды отошли: новая колонна, которую Берг принял за вражескую, оказалась французским маршевым полком. Теперь уже мекленбуржцы перешли в атаку и отогнали русских, нанеся им существенный урон; впрочем, и сами они понесли значительные потери. Мекленбуржцы возвратились в Дорогобуж 28 октября. Оставшиеся в городе войска Барагэ оказались фактически в полуокружении. Дело в том, что по приказу Кутузова отряд Калужского ополчения занял Рославль, а вправо к Ельне был отряжен генерал-майор В. М. Яшвиль, который, как доносил 15 (27) октября В. Ф. Шепелев фельдмаршалу, открыл «там неприятеля до 3 тыс. чел. регулярных свежих войск как пехоты, так и кавалерии, и с немалым числом орудий». 18 (30) октября он сообщал, что в Ельне «до 4 тысяч с 20 орудиями находится за укреплениями неприятелей». {17} В рапортах от 22 октября и 10 ноября Шепелев подробно описал ход боевых действий вокруг Ельни.

Яшвиль был послан с двумя донскими казачьими ополченскими полками полковника И. А. Андрианова 1-го и войскового старшины И. И. Андрианова 3-го, батальоном егерей, батальоном Калужского ополчения и 4 орудиями (всего 2122 чел.), чтобы занять Ельнинский уезд. 14 (26) октября на подходе к Ельне он, как гласит рапорт, «был встречен вышедшими из города 3 неприятельскими колоннами из 2500 пехоты и конницы (1200 пехотинцев, сказано в первом рапорте) и 4 орудий, состоящими под командою генерала Шампаньи, которые, мгновенно атаковав его… с трех сторон, сделали столь сильное нападение, что казаки наши едва могли удержать стремление неприятельской конницы». Тогда Яшвиль построил свои войска в две колонны. В рапорте сообщается: «Закрытая взводами в головах двух колонн артиллерия наша, выждав на близкий картечный выстрел пехоту, открыла свое проворное и верное действие вместе с ружейным огнем столь сильно и дружно, что, причиня значительной урон и конфузию неприятелю, тотчас опрокинула их нападение. Неприятель, изумленный столь неожиданною встречею, отступя от выстрелов, устроился вторично, напал сильнее первого раза, но… приведен опять в замешательство, обращен в бегство, коего уже со словом “ура” гнали и поражали до самого форштата, в коем он из-за строений, канав и палисадника защищался». В первом рапорте говорится: «… в то самое время усмотрен пришедший из г. Дорогобужа новый двухтысячной неприятельский отряд также с частию кавалерии и 3 орудиями, стремящийся зайти в тыл нашим. Для того отряд кн. Яшвиля, остановясь на месте, сделав и по сих картечью и ядрами несколько выстрелов, остановил их. После чего неприятель, соединясь с прежним елинским гарнизоном, вступил в город, огражденный палисадником и окопами». (Возможно, это была колонна, с которой прибыл Барагэ д’Илльер).

После этого Яшвиль, «отступя в чистое поле, охотниками выманивал его к сражению», «но устрашенный неприятель не осмелился более из укреплений выйти», и тогда он отошёл от города вёрст на 7–8, «расположился биваками с пехотою, а конные устроил бекеты и разъезды так, что оставил неприятелю по малолюдству своему одну только свободную дорогу к г. Смоленску; с трех же сторон пресек все его продовольствие, как и самые выезды»; («с трех же сторон, — гласит первый рапорт, — держал его в блокаде, не давая разорять жителей и забирать из селений хлеб, к чему они нередко покушались, выходя из города»), «Будучи в стесненном таковом положении, неприятель несколько раз покушался выходить на фуражировку, но всякой раз был поражаем и прогоняем в город, а особливо 17 и 18-го числа, в которые также бит и прогнан с уроном». 18 октября полк Андрианова 1-го бился с неприятелем у селения Коноплянки, а полк Андрианова 3-го — у деревни Пронина. После таких неудачных для французов стычек 29 и 30 октября Барагэ пишет 31-го в письме своей супруге: «Не сделавши ни одного выстрела, солдаты наши приходят легко в страх перед казаками, которые ведут войну на манер мамелюков: окружают войска, испуская дикие крики. Я надеюсь… избавиться от этого скучного командования, которое не может стать ни полезным, ни почетным. Я принял его безропотно. Мало вероятий на близкий мир; вторая кампания неизбежна, так как русская армия, несмотря на свои потери, очень ещё сильна. Все солдаты, до единого, жаждут конца этой войны, а офицеры ещё того более». {18}

Во втором рапорте Шепелева говорится: «Неприятель, получа сикурс войск из Дорогобужа, 20-го числа выступя из города в числе 4 тыс. французского войска с несколькими орудиями при пехоте, латниках и уланах, потеснил донские бекеты. Кн. Яшвиль, немедля взяв позицию при с. Пронино, устроился в боевой порядок, ободрив войска…, двинулся вперед, занял выгодные пригорки, ожидал к себе, но генерал Шампаньи, командующий неприятельскими войсками, выхваляемый пленными офицерами в военном искусстве, занял селение Михелевку, начал было укрепляться во рвах, разграбленном господском доме и прочем строении». Увидев это, русские перешли в решительное наступление. Поначалу французы отчаянно защищались, но русские войска, несколько раз меняя диспозицию, через два часа принудили их к отступлению, и, как сообщается в рапорте, «чем долее отступал Шампаньи, тем стремительнее наступали войска наши, так что, наконец, привели его в совершенное замешательство — неприятель терял людей и оружие». Казаки в тот день сражались при Коноплянке и Михайловском дворе, и Андрианов 1-й делал «неприятелю своими полками стеснения и выходившему для фуражировки и причинения жителям грабежа поражение». {19} Бегущего в беспорядке неприятеля провожали пиками и штыками до самого города. Видимо, в этом бою и был взят в плен «батальон 25-го линейного полка» — в 1-й полубригаде у Ожеро действительно находилось две роты 5-го батальона этого полка.