– О заднице. Блок ракеты едет по железной дороге. Колея дороги у нас 1520 миллиметров. – пояснил Хрущёв. – А почему она такая? Да потому что Стефенсон, который сделал первую железку, использовал элементы полотна от конки. А у конки она такая почему? Потому что ее тянет 6 лошадей цугом, и рельсы имеют такую ширину, чтобы между ними поместились две лошадиные задницы.

– Отсюда и ограничение на габарит перевозимого по железной дороге груза – около 4-х метров.

(Существует вариант, выводящий это ограничение от ширины римских дорог 1 века н.э., но он слишком длинный. По общему мнению, ограничились сокращенным вариантом)

– Так вот, транспортировка по железной дороге, конечно, дешевый вариант, но не единственный, – сказал Никита Сергеевич. – Теперь у нас есть дирижабли. А в них можно хоть слона загрузить. Даже шесть слонов, цугом. Поэтому если понадобится сделать блок ракеты диаметром побольше – смело делайте, возить есть на чем. Максимальный вес – 70 тонн, думаю, этого хватит. А не хватит – так сделаем дирижабль побольше. Гудков и Гарф уже работают над дисковым дирижаблем грузоподъёмностью 100 тонн.

– Спасибо, Никита Сергеич, учтём, – ответил Королёв.

– А с «подарком» Ивана Александровича вы разобрались? – спросил Хрущёв. – Повторить сможете при необходимости?

– Разбираемся, Никита Сергеич, – ответил Глушко. – Повторить, полагаю, сможем, но едва ли это понадобится. Скорее, используем зарубежный опыт творчески, учтем некоторые технические решения.

– Прежде всего, у нас уже есть очень перспективный проект двигателя, над которым мы уже работаем. Он сможет в четырёхкамерноми варианте обеспечить почти те же характеристики, что и однокамерный «американец». Но при этом на американском из-за большого размера камеры сгорания наверняка возникнут явления пульсации горения, – пояснил Глушко. – На нашем двигателе камеры сгорания меньше, и там эти пульсации, скорее всего, не проявятся вообще. Это я к тому, что на отработку копии американского двигателя мы потратим больше времени, чем на создание нашего с нуля.

– Пульсации, говорите? – переспросил Хрущёв.

Он понимал нежелание Валентина Петровича заниматься тупым копированием американского двигателя. Для Глушко было куда интереснее разработать собственную конструкцию.

– Ну да, пульсации, колебания процесса горения.

– Так вот же у нас лучший специалист по всяким колебаниям, – сказал Никита Сергеевич, указывая на Челомея.

Тот, услышав слово «колебания», оторвался от документов и внимательно прислушивался к разговору.

– Пригласите его, он вам поможет с любыми колебаниями разобраться, – посоветовал Хрущёв.

– С удовольствием помогу, – подтвердил Челомей.

– Никита Сергеич, а может этот американский подарок мне передадите? – предложил Исаев. – У меня двигатели, главным образом, малогабаритные. Изучить импортный образец большой тяги было бы очень интересно.

– Если Валентин Петрович не возражает – почему бы и нет? – ответил Никита Сергеевич.

Глушко возражать не стал. На том и договорились.

– Если Валентин обеспечит двигатели, я сделаю линейку модульных носителей на любую массу полезной нагрузки, хоть до ста тонн, – сказал Королёв. – А может, и больше ста. Орбитальный корабль сделаю. И тяжёлый межпланетный корабль. Даже с ядерным ракетным двигателем, если Виталий Михалыч его обеспечит. Но этот безумный термоядерный взрыволёт делать категорически отказываюсь. Пока я жив, человек верхом на термоядерной бомбе не полетит.

В зале снова повисла вязкая тишина.

– А я сделаю, – сказал, поднимаясь, Челомей. – Можно же не только человека, можно тяжёлую автоматическую станцию отправить, скажем, к Сатурну. Или орбитальную базу для марсианской экспедиции. А вторым пуском туда уже людей посылать. Принцип непривычный, но реализуемый. Если атомщики сделают микрозаряды с небольшим уровнем радиации, и если будет носитель, способный поднять корабль за пределы атмосферы, я сделаю остальное. А вместе с Владимиром Михайловичем и Робертом Людвиговичем берусь сделать аэрокосмический самолет для дешёвой доставки космонавтов на орбитальную станцию. Кстати, и саму станцию могу сделать.

– Пупок не развяжется – столько работ набирать? – спросил Устинов.

– Не развяжется. – ответил Челомей, – Я же не зря с Мясищевым о кооперации договорился. Дайте только финансирование и обозначьте вменяемые сроки. За год тут не управиться.

Устинов был явно зол, но в присутствии Хрущёва промолчал.

– Вот и хорошо, – сказал Никита Сергеевич.

– Разрешите? – поднялся со своего места Лавочкин. – Никита Сергеич, поскольку мою тему «Буря» закрыли, а тут ещё пошли разговоры, что могут закрыть и «Даль», мы тут с Георгием Николаичем посоветовались... Мы могли бы заняться разработкой автоматических аппаратов для исследования других планет. И к теме аэрокосмического самолета могли бы подключиться.

Сидевший рядом Бабакин кивнул, соглашаясь.

– «Даль» мы закрывать вовсе не собираемся, – ответил Хрущёв. – Наоборот, будем делать на её основе общую информационную систему для ПВО. Но вашу инициативу поддерживаю, подключайтесь. Конкретные задачи вам поставит руководство Главкосмоса, – он взглянул на Королева и Келдыша.

– Задач у нас на всех хватит, – подтвердил Мстислав Всеволодович.

Распределение задач по новой тематике заняло ещё немало времени. Под конец совещания Хрущёв попросил задержаться Андрея Николаевича Туполева. Отпустив остальных, Никита Сергеевич попросил Туполева подсесть поближе, достал из своей папки листок бумаги и прочитал вслух: