«Конечно, нет» - отвечает она, заливая соевое молоко в свою миску. Ее глаза немного расширяются, когда я беру кусочек хлеба (77) и кладу это в тостер.

«Тут не осталось земляничного варенья Ноны?»

«Я выбросила его. Не могут банки простоять столько лет и не испортится. Я купила немного сливового варенья и мед»

То, что я съем тост – обезоружит ее.

«Я возьму немного меда»

Когда тост готов, я намазываю на него микроскопический слой меда (30) и наливаю себе чашечку черного кофе. Она делает вид, что не смотрит, как я делаю или ем завтрак. Я делаю вид, что не замечаю ее притворства.

«Почему фотографии лежат на полу?»

«Я хотела перекрасить стены, но так и не выбрала цвет» отвечает она «Сняла месяц назад. Думаю, стоит повесить их обратно»

Нам больше не о чем говорить. Спасибо богу за утреннюю газету.

Когда тарелки помыты, я принимаю душ и чищу зубы, не позволяя себе смотреть в зеркало, одеваюсь настолько медленно, насколько вообще могу, молясь о том, чтоб случилось какое-то стихийное бедствие, которое займет всех врачей клиники на целый день и она должна будет уехать.

«Лиа? Ты скоро там?»

Она ждет в гостиной. Когда я вхожу, мои волосы разметались по спине, а она хлопает рукой по диванной подушке, не зная, правильно ли это. Я сажусь на другой диван, тот на котором лежит одеяло с подогревом.

«Так… что ты хочешь сделать?»

«Я не знаю. А ты?»

«Мы должны поговорить»

Я должна вернуться в постель.

«Хорошо»

«Как там школа?»

«Отстой»

Она наклоняется вперед, чтобы положить журналы на стол между нами. «Еще ничего не решила? Например, поехать в студенческий городок?»

«Мне не нужна экскурсия. Я шаталась там с тех самых пор, когда была ребенком»

«Это позволит тебе получить какие-то новые перспективы. Ты встретишь парочку новых друзей. Это станет мотивацией для тебя»

Началось.

Я сбрасываю одеяло и встаю. «Это тупо. Ты как всегда указываешь мне, я как всегда кричу, все, блин, по-старому. Мы не можем находиться рядом. Я уеду.»

Она поднимает обе руки. «Подожди. Извини. Никаких лекций не будет, дай мне пару минут, хорошо?»

Я сажусь, разглядывая свои ноги.

«Когда ты жила тут, и ездила к отцу на выходные, чем вы занимались?»

«Ходили в книжные магазины, читали. Иногда он брал меня играть в сквош»

«Тебе нравится играть в сквош?»

«Нет. Это ужасная игра»

«Почему ты играла с ним?»

«Потому, что это делало его счастливым»

Я жду, что она начнет рассказывать обо всех вредных привычках, недостатках Профессора Овербрук, составив каталог со всех его недостатком, но она не делает этого. Она тоже смотрит на свои ноги. Она выглядит потерянной.

Я сажусь на место.

«может, посмотрим телевизор?»

«Хорошо» говорит она, беря пульт. Мы смотрим Дискавери все утро, и это намного лучше разговоров, но хуже побега сквозь открытую дверь. Она ничего не говорит о моем ленче, состоящем с салата и огурцов. Я не говорю ничего о том, что весь вечер она провела за компьютером.

Ссора закипает на медленном огне, она варится там весь вечер, пузырится, едва не выкипает, но остается на месте. Она не выкипает до заката солнца.

Мама решает, что на обед будут суши. Я говорю, что не пойду с ней. Она решает поесть за столом в столовой потому, что пока все идет, как надо, она чувствует свой контроль над ситуацией. Я решаю почитать, пока буду есть. Она решает, что я съем по четыре суши, и четыре сашыми, миску лапши и жареные креветки. Я решаю, что не голодна и пью зеленый чай с чашки без ручки.

Она не заставляет меня есть, я понимаю, что что-то случилось. Она ждет, пока ее тарелка опустеет, прежде чем взорвать свою бомбу.

«Я хочу, чтоб ты переехала сюда»

«Нет»

«Да, ты начала возвращаться в норму в доме отца, но твое выздоровление остановилось»

Пол скрипит, и виноградные лозы прорастают сквозь полированные доски. Я не хочу говорить об этом, или слушать ее разговоры об этом.

Она продолжает свою речь. Она, должно быть, работала над этим в течение многих дней. «Я не жду приглашения на сеанс семейной терапии. Это между вами с Доктором Паркер. Но тебе определенно нужна более здоровая среда»