«Да, как классический призрак»

«Ты хочешь умереть насовсем?»

«Да» она качает головой, не обращая внимания на слезы «Нет. Возможно. Иногда у меня бывают видения, проблески, знаешь, сельская местность, которую мы видим с самолета. Что-то из этого напоминает мне о том, когда я была ребенком, когда мир был нашим королевством, но я не знаю, почему так»

Мое сердце машет красным флагом. Я должна спешить.

«Быстрее» говорю «Скажи мне, по чему ты скучаешь больше всего»

«Что?»

«За чем ты скучаешь? Ну, что ты могла делать, когда была жива?» В ее глазах осенние тучи.

«Звук пения моей мамы, немного фальшиво. Или когда мой папа приходил на все мои уроки по плаванию, я слышала его свисток, даже когда была под водой, даже если потом он кричал на меня за то, что я недостаточно старалась»

Пока она говорит, я отхожу к двери. Кейси этого не замечает.

«Я скучаю по походам в библиотеку. Я скучаю по запаху свежевыстиранной одежды. Я скучаю по прыжкам с самой высокой вышки в воду. Я скучаю по вафлям. Ох»

Ее голова поворачивается, как будто она услышала свисток. Линии ее лица растворяются «О, Это чудесно, Лиа. Я никогда не думала, что именно это доставит мне самое большее удовольствие»

Я открываю дверь «Тебе лучше?» Она кивает «Лучше»

«Хорошо» Мое сердце вздрагивает.

«Иди вниз» говорит она, ее тело, исчезает как туман на солнце. «Телефон-автомат на стене все еще работает. В верхнем ящике есть четвертаки. Спеши»

«Прости. Прости, что не ответила»

Ее глаза блестят, словно звезды «Прости, что не перезвонила позже»

063.00

Попытка добраться до телефона занимает почти полжизни, но потому, что сегодня луна благосклонна ко мне, четвертаки в ящике, звезды выстроились в линию, и телефон-автомат работает.

Я звоню маме, и даю ей указания, по которым она сможет найти меня. Я говорю ей, что я жива, но она должна поспешить.

Парамедики заводят мое сердце своими волшебными палочками, и отвозят меня в больницу. Раз. Два. Три.

064.00

Они говорят мне, что я проспала в больнице десять дней. Лишенная всяких сновидений.

065.00

Мой третий визит в New Seasons самый длинный из всех, это марафон, а не спринт, ведущий к выходу. Я гуляю, по большой части. Останавливаюсь и сижу, когда устаю. Отвечаю на множество вопросов. Каждый новый вопрос я встречаю с парой-тройкой облаков в голове. Я сижу и жду, чтоб они растворились.

Никаких игр в этот раз. Никаких упражнений посреди ночи. И в душе. Я не выбрасываю еду. Не прячу ее в нижнее белье. Не подкупаю дежурного врача, уговаривая прибавить к записи количества съеденной еды. Я избегаю драма девочек, которые по шею закопаны в снег. Они стараются удрать от боли так быстро, как только могут. Я надеюсь, когда-то они все поймут.

Понятие еды пугает. Противные голоса снова раздаются в голове, готовые утащить меня в самый низ.

Тупая/уродливая/тупая/сука/тупая/жирная Тупая/малявка/тупая/лузер/тупая/потерянная

Но я не позволяю им этого. Я откусываю кусочки, стараясь не считать. Это тяжело. Я беру половинку коричного багета, и числа снова появляются передо мной. Буу! Половина багета – 165. весь багет -330. Две столовые ложки сырного крема, наполненного жиром – 80.

Я делаю медленный вдох. Еда это жизнь. Я выдыхаю, и вдыхаю. Жизнь это еда. В этом и проблема. Когда ты жив, люди могут сделать тебе больно. Проще запереть себя в костной клетке, или снежном сугробе. Проще оттолкнуть всех. Все это ложь.

Еда это жизнь. Я тянусь за еще одним кусочком багета, намазывая на оба сырным кремом. Я не знаю, сколько я вешу. Это до смерти пугает меня, но я работаю над этим. Я начинаю измерять себя в силе, не в фунтах. Иногда в улыбках.

Я много читаю. Эмерсон, Торо, Уоттс, Соня Санчез. Он был прав, она потрясающая.

Библия, пару страниц. Бхагавад-гита, Сантаяна. Я пишу странные, случайные стихи.

Мы иногда ездим в ресторан. Я заказываю вафли с сиропом, и съедаю их, прося добавки.