— Об этом говорят во всех дортуарах,— Эрни подмигнул.— Что в этом такого? Вчера отправили на тот свет Гульдбрандсена, а сегодня втихаря кого-то отравляют! Они говорят, что это тот же клиент прислал конфеты, который тюкнул старика. Что вы скажете, мадам, если я знаю, кто это?!

— Вы не можете ничего знать!

— Не могу знать? Предположите, что вчера вечером я был в парке и видел кое-что!

— Как могли вы быть в парке, когда двери заведения закрываются в семь часов, после отбоя?

— Я могу выходить, когда мне нравится. Замки для меня не препятствие. Выйти, поболтаться по парку... Обычная история. Я делаю это часто.

— Эрни, хватит лгать!

Лгать? Кто это говорит?

– - Вы все время хвастаетесь вещами, которых вы никогда не делаете.

— Что вы говорите?! Подождите только, когда уйдут полицейские, потом спросите меня, что я видел вчера в парке.

— Что же вы видели?

— Вам очень хочется это узнать?

Джина с угрожающим видом двинулась на Эрни, который быстро ретировался. Стефан, который работал в другом конце театра, через несколько минут подошел к Джине. Обсудив несколько технических деталей, они вместе вошли в дом.

— Мальчики в курсе истории с бабушкиным шоколадом,— сказала она.— Как они об этом узнали?

— Они все знают, поверьте мне.

— Больше всего меня поражает визитная карточка Алекса. Идиотизм — положить его карточку! Вы не находите? А он в тот же день прибыл сюда!

— Да, но никто не знал, что он приедет. Он за две минуты до отъезда послал телеграмму. А в это время коробку уже отправили. Если бы он не приехал, идея была бы великолепна. Он и раньше присылал Каролине шоколад.— Мгновение помолчав, он продолжал: — Но меня поражает...

Джина прервала его:

— Кто-то хочет отравить бабушку? Я знаю. Это невероятно! Она такая милая!.. Ее абсолютно все любят! — она быстро взглянула на Стефана, он молчал.— О чем вы думаете, Стив? Я знаю.

— Вам так кажется?

– -- Вы думаете, что... Вилли не любит ее? Но Вилли никогда никого не отравит. Это абсурдная мысль.

— Какая лояльная супруга!

— Не говорите об этом с насмешкой!

— Я не намерен смеяться над этим. Я знаю, что вы лояльны, и восхищаюсь этим. Но, маленькая моя Джина, это не может продолжаться!

— Что вы хотите сказать?

— Вы отлично знаете. Вы и Вилли мало подходите друг другу. Дело не пойдет, и он это знает. Когда вы расстанетесь, то оба будете от этого счастливее.

— Как вы глупы,— сказала Джина.

— Ну-ну! Не будете же вы мне рассказывать, что вы созданы друг для друга... что Вилли счастлив здесь!

— Я не знаю, что с ним. Он все время упрямится. А когда говорит, то едва разжимает зубы. Я не знаю, что я должна сделать для него. Почему он здесь не понравился? Одно время мы были так счастливы! Все доставляло нам радость... А теперь он другой человек! Почему люди так меняются?

— Разве я меняюсь?

— Нет, старина. Вы всегда одинаковы... Раньше во время каникул я не расставалась с вами ни на минуту, вы помните?

— Как вы можете отбрить, Джина! Теперь все по-другому! Вы пришли к финишу, не так ли Джина?

— Идиот! — быстро сказала молодая женщина и поспешила перейти к другой теме.— Как, по-вашему, Эрни лгал? Он говорит, что вчера вечером в тумане он прогуливался по парку и много знает о преступлении. Вы верите ему?

— Конечно, нет! Вы же знаете, какой он лживый! Чтобы доказать свою значительность, он может наплести невесть что.

— Знаю. Я только думаю...

Остальной путь они прошли молча.

Заходившее солнце освещало дом. Инспектор Кэрри рассматривал его с освещенной стороны.

— Именно здесь вы вчера вечером оставили вашу машину?

Алекс Рестарик сделал шаг назад и, минуту подумав, ответил:

— Приблизительно. Мне трудно сказать точно, поскольку был туман. Да, я думаю, что именно здесь.

— Доджет! — позвал инспектор.— Начинайте!

Полицейский агент Доджет, который ожидал вызова в любой момент, прилетел как стрела. Он кинулся к дому, пересек по диагонали лужайку, которую разделял дом, вошел на террасу через боковую дверь. Через несколько секунд невидимая рука с силой заколебала шторы одного из окон. Затем агент Доджет появился в районе двери, которая выходила в сад, и подбежал к группе ожидавших его людей. Он очень тяжело дышал.

— Две минуты сорок две секунды,— сказал инспектор, глядя на часы, при помощи которых он хронометрировал этот цикл действий.— Эти вещи не занимают много времени,— добавил он любезным, светским тоном.

— Вы хотели составить себе представление о том, сколько времени мне понадобилось, чтобы сбегать туда и вернуться обратно? — спросил Алекс.

— Я только констатировал, что вы могли совершить преступление. Только и всего, мистер Рестарик. В данное время я никого не обвиняю.

В первый раз Алекс казался выведенным из себя.