Шрифт:
Или то, или другое, однако! Или содомский грех, или «несчастен вследствие лишения прелестей», ибо эти понятия взаимоисключающие.
Через несколько лет в Тбилиси вернулся Давид Сослан и женился на Тамар.
Однако Юрий не мог смириться с несправедливостью судьбы и предательством жены. Он вырвался из Византии и в 1191 году с небольшим отрядом своих сторонников появился в Грузии. При любом правителе всегда найдутся недовольные! И в Грузии имелись недовольные вельможи. Они с восторгом встретили Юрия. Юг страны признал его законным царем, и правители Самцхе и Имеретии привели под его знамена свои войска. Юрий занял Кутаиси и Гори, короновался в Гегути и подошел к Тбилиси.
Однако Тамар и Давид не потеряли присутствия духа. Их войска вторглись в самый преданный Юрию край — Самцхе. Воины Юрия, бывшие оттуда родом, потребовали отправить их назад — на помощь своим родным и близким.
Войско царя Георгия уменьшилось, он потерпел поражение в долине Нигала и вновь был выдворен из Грузии своей «злой женой».
С тех пор след русского грузинского царя, сына Улиты Кучковны и Андрея Боголюбского, затерялся на запутанных тропах истории.
И сказания о нем, да и о прочих участниках трагедии, начавшейся с любви, а окончившейся ненавистью, замело в веках пылью забвения.
История в назидание влюбленным
(Элоиза и Абеляр, Франция)
В Париже, на Цветочной набережной, сразу за собором Нотр-Дам-де-Пари, стоит маленький домик, в котором когда-то жили служители собора. На одном из них можно увидеть надпись: «Здесь жили Элоиза с Абеляром. Искренние возлюбленные. Драгоценные образцы для подражания. Год 1118».
Хотелось бы знать, в чем увидел автор надписи «драгоценный образец для подражания»? В мучительной любви, которую некогда испытывали друг к другу эти двое? В той мести, жертвами которой стали они оба — да, оба, потому что неведомо, чьи страдания были горше: изувеченного Абеляра или покинутой Элоизы, к которой он совершенно охладел?
Впрочем, начнем сначала…
Двадцатилетний красавец Пьер Абеляр прибыл в 1108 году в Париж, чтобы покорить его «силой своего разума». Самый разгар знаменитых крестовых походов, куда так и ринулась за Божьей славой — и вполне мирской, конечно! — вся тогдашняя молодежь, как происхождения самого благородного, так и не вполне. Однако военная стезя не влекла Абеляра, свое бешеное честолюбие он намеревался утолить другим путем.
Собственно, из Нанта он явился в столицу Французского королевства уже известным богословом. Всю свою жизнь провел, переходя из одних школ и монастырей в другие, почему и был прозван «Палатинским перипатетиком», [8] странствующим ученым-богословом. У него были великие учителя логики и диалектики — Росцелин из Лоше (представитель номинализма) и Гильом из Шампо (представитель реализма), который возглавлял школу при соборе Нотр-Дам в Париже. Но у Абеляра был свой метод, впоследствии доведенный до совершенства в сочинении «Да и Нет» («Sic et Non») и дававший ему огромное преимущество в спорах, поэтому он был не столько учеником своих учителей, сколько их соперником. [9] Так что, когда он появился в Париже, у него уже было имя.
8
Перипатетик (греч. peripatetikos, букв. «прогуливающийся») — ученик и последователь греческого философа Аристотеля. Слово возникло на основе предания о том, что Аристотель преподавал своим ученикам философию во время прогулок. Римские перипатетики соединялись в четыре школы, одна из них называлась Палатинской, поскольку находилась на Палатинском холме — на нем был некогда основан Рим.
9
Реалисты полагали, что истинной реальностью обладают лишь прообразы всех вещей — так называемые универсалии. Номинализм соперничал с реализмом. Номиналисты признавали реальными лишь единичные вещи, не отделимые от их имен (по-латыни имя — nomen). Выступая против так называемого радикального реализма, Абеляр не принял и номинализма. Его методом было то, что позднее назвали концептуализмом (от лат. conceptus — «понятие»). Понятие есть мостик, соединяющий сущность и существование, имя и вещь. Путь к познанию истины, неизменной сущности вещей, в представлении Абеляра, — это путь разума, соединенного с откровением.
Вообще-то он мечтал занять место учителя, возглавив соборную школу Нотр-Дам, однако для начала пришлось удовольствоваться преподаванием в собственной школе на горе Св. Женевьевы (к слову сказать, вокруг именно этой его школы впоследствии сформировался Парижский университет). Абеляр стал знаменитым в Париже теологом, хотя, как говорили мудрые, а не только ученые, люди, неосмотрительность и дерзость некоторых его формулировок восстановили против него церковные круги и сделали его уязвимым для обвинений в ереси.
Но пока дела шли удачно. В 1113 году он добился, чего хотел, и все же возглавил соборную школу Нотр-Дам, хотя и не имел еще священнического сана.
Париж в ту пору был крохотным городком, расположенным посреди Сены, на острове Сите. Один мост связывал островок с правым берегом, за которым простирались поля, другой вел на левый берег. Тут тянулся квартал, где главенствовал латинский язык и проживало несколько тысяч студентов со всех концов Европы, город уже в ту пору являлся духовным центром цивилизованного мира. А место позднее так и назовут — Латинский квартал.
В небольшом городе все были на виду, все знали друг друга, точно в большой деревне. Слава Абеляра вышла за пределы его школы, его приходили послушать не только студиозусы, но и горожане, а также и жены. Многие женщины, между прочим, тянулись к знаниям, а посмотреть на молодого, красивого священника, послушать его высокоученые речи — такое наслаждение для взоров и слуха. И не одна из дам и девиц, являвшихся послушать Абеляра, думала тогда: ну какая жалость, что он — священник, для которого закрыт доступ в мир радостей земных.
Но уж таковы были законы жизни! Принимать духовный сан (и, следовательно, целибат — обет безбрачия) были обязаны все преподаватели средневековых университетов. Согрешивших лишали сана, и на том заканчивалась их карьера.
К слову сказать, обязательный духовный сан для университетского профессора был обычным явлением вплоть до начала ХХ века. Таким «духовным профессором» был Чарльз Додсон (Льюис Кэрролл). В основу его сказок об Алисе в Стране Чудес и Зазеркалье легла неразделенная любовь автора к реально существовавшей девушке по имени Алиса. Профессор не мог связать с Алисой свою судьбу (не позволял духовный сан), однако их дружба продлилась до самой смерти писателя.