— Кто видел во дворе посторонних людей? — спросил Ратанов.

Все замолчали.

В это время подъехала вторая машина, с экспертом-криминалистом Егоровым и проводником с овчаркой.

— Ну как? — спросил эксперт у Баркова.

Тот качнул головой в сторону.

Они вошли в дом…

Кто видел семью, оставшуюся по вине негодяя без денег, без зимней одежды, без купленного за счет экономии всех членов семьи отреза на платье или костюм, уже три месяца ожидавшего в развороченном теперь шифоньере своей очереди на шитье; кто видел, как, отвернувшись к стене, стоит уже немолодой широкоплечий мужчина, пережидая, пока исчезнет в горле застывший комок, а потом только говорит сдавленно: «Ничего, дело наживное», — а маленькая девочка тем временем вырывается из рук соседки, чтобы крикнуть в коридор: «Мама, не плачь, мама, не надо!» — тот не может уже никогда спокойно и равнодушно слушать или рассказывать о ворах, о кражах. Он не может не ненавидеть людей, несущих горе труженику; и если он работает в уголовном розыске и помощь людям стала его профессией, он не сможет думать ни о себе, ни о своей семье, пора не найдет преступника…

Карату никак не удавалось взять след, он пробегал метров пятнадцать, кружился на месте, останавливался, и все повторялось сначала. Проводник нервничал.

— Морозов, — крикнул ему Егоров, — не торопитесь!

Наконец, взяв след, Карат миновал то место, где он начинал кружить, и свернул к скверу. Морозов, а за ним Барков мелькнули между невысокими кустами шиповника. Люди на скамейках повернули головы в их сторону. Егоров и Гуреев разошлись по соседним подъездам, а остальные занялись осмотром квартиры. Вскоре вернулся Барков: Карат вывел на шоссе и потерял след.

Ратанов позвонил по телефону в отдел: никому не отлучаться — будет работа.

Вскоре Гуреев и молодой парнишка из оперативного отряда уже стояли у выхода на перрон, присматриваясь к уезжавшим пассажирам. Гуреев небрежно поглядывал вокруг поверх полуразвернутой газеты, а его молодой напарник, прислонившись к ограде, бросал вокруг пристальные, подозрительные взгляды, приводившие в трепет видавших виды станционных носильщиков.

Где-то на автобусных линиях работала группа Тамулиса.

Периодически все связывались по телефону с дежурным. Сначала от Ратанова поступил запрос установить, где куплен автобусный билет № НП 5664321, — его нашли в прихожей. Тамулис, звонивший с другого конца города, из диспетчерской, несколько раз просил повторить номер.

Около двадцати часов дежурный сообщил: на боковой стенке шифоньера эксперту удалось обнаружить отпечаток большого пальца, вполне пригодный для исследования. Кроме того, стало известно, что преступник курил сигарету «Прима».

Вернувшись в отдел, эксперт заперся в своем кабинете. Это был уже немолодой опытный работник, страстный филателист, человек с устоявшимися привычками и странностями. Ратанов ждал его заключения у себя в кабинете, заказав телефонный разговор с начальником уголовного розыска дорожного отдела.

Эксперт мог войти в любую минуту и, бросив на стол лист бумаги с черными, окрашенными типографской краской узорами папиллярных линий, просто спросить Ратанова: «У тебя спички есть?» — и, закурив, добавить: «А со следами вот так — берите такого-то — он!» Потом — у него такая манера — он обязательно заговорит о чем-то своем, постороннем незаметно, искоса поглядывая на Ратанова.

Время от времени Ратанову звонили оперативники.

— Автобусный билет в городе не продавался.

— Не может ли потерпевший приехать на вокзал?

— У Фогеля появились деньги, он находится у Рыжей…

К двенадцати часам ночи в отделе опять стало людно — все собрались наверху у Ратанова.

Эксперт тоже вошел к Ратанову.

— Ничего нет… Не подходят…

Ратанов ждал Баркова — он все еще был в таксомоторном парке.

Наконец приехал Барков: днем один из таксистов высадил пассажира на углу Наты Бабушкиной и Карьерной — среднего роста, черноволосого, в черном костюме, в сапогах…

— В сапогах, — повторил Барков.

— Подумаешь, — сказал кто-то, — в нашей стране выпускают ежегодно сотни тысяч пар сапог.

— А я ничего не говорю. Это ты говоришь…

— Где он посадил пассажира? — спросил Ратинов.

— В центре.

— А куда просил отвезти?

— Сказал, что покажет. Это было во втором часу дня.

— Все запомнили приметы? — спросил Ратанов. — Может, это тот, кто нам нужен.

Снова позвонил дежурный — в роще около вокзала сторож вневедомственной охраны увидел двух подозрительных с вещами… А потом еще: в лесочке у ипподрома, на другом конце города, обнаружен пустой чемодан.

Отдел снова опустел. Егоров со своей группой ездил на вокзал и разбирался с задержанными, проверял вещи, потом отпустил всех и остался ждать Ратанова.

Преступник был опытен — единственная примета, по которой его знал теперь весь ОУР, — большой коричневый чемодан с двумя замками, оклеенный изнутри зеленой бумагой, лежал в кустах метрах в двухстах от ипподрома, а преступник с вещами скрылся.

— Это третья аналогичная кража, — сказал Ратанову Егоров, когда тот вошел в дежурку, — правда, две были в прошлом году.