В ночь на 14 февраля вдруг резко потеплело. Раскисли дороги, потянуло весной.

Перед рассветом гитлеровцы обрушили сильный огневой налет на рубежи 592-го и 610-го полков. Но Аржанцев и Погодаев разгадали эту уловку — огнем они решили прикрыть свой отход. Тут же была выслана разведка, сбившая небольшое прикрытие врага, и полки двинулись в наступление.

К утру полк Аржанцева во взаимодействии с 39-й танковой бригадой занял Малый Суходол, а во второй половине дня первым из нашей дивизии ворвался вместе с танкистами в Краснодон.

Затем после короткого боя полк майора Погодаева занял село Поповка и вместе с 619-м полком Яремчука [66] овладел хутором Беленький. Преследуя врага, майор Погодаев к исходу дня доложил, что вышел на рубеж западная окраина Краснодона, Гавриловка, а майор Яремчук со своим полком занял хутор Нижне-Дуванный и село Изварино.

...Когда штаб дивизии прибыл в Краснодон, центральная площадь была полна народу.

Освобождая населенные пункты, мы привыкли к тому, что жители с радостью встречают воинов. Но сейчас лица людей были суровы и мрачны. Я сразу понял: что-то случилось. И не ошибся.

— У нас в городе страшная трагедия, — сказала мне пожилая женщина. — В последние дни гитлеровцы раскрыли подпольную организацию молодежи. За связь с нею арестовали десятки жителей. Многих поубивали... А многих живыми столкнули в ствол шахты и завалили выход.

...На улице возле шахты № 5 и во дворе самой шахты толпились сотни людей. В основном старики и женщины. Женщины плакали.

Здесь же я встретил майора Беспалько. Он подошел и сказал, что ствол шахты завален трупами. А собравшиеся люди — родственники тех, кто погиб или пропал без вести в фашистских застенках.

— Краснодонцы считают, что в шахте после казни могут еще быть живые... — тяжело дыша, сообщил Игнатий Федорович. — Жители сами пытались разобрать завал, но он оказался заминированным.

— Возьмите саперов, окажите необходимую помощь и лично проследите за всем, — попросил я начальника политотдела.

Всякое доводилось видеть на войне солдату: сожженные деревни, где на пепелищах, словно окаменевшие от горя, сидели погорельцы; дороги, по которым брели голодные, бездомные детишки, потерявшие родителей; видели, как горят поспевшие хлеба, а ветер доносит со стороны пожарища вместе с запахом гари едва уловимый запах печеного хлеба; теряли боевых товарищей — только что говорили, спорили, шутили — и нет человека; видели, как рушатся мосты, как вода в реке становится красной от крови.

Но то, чему мы стали свидетелями в Краснодоне, потрясло даже бывалых воинов. [67]

После разминирования из ствола шахты № 5 стали извлекать трупы. Десять, двадцать, тридцать, пятьдесят... Их аккуратно рядами складывали на перемешанный с землей, по-весеннему талый снег. А краснодонцы, несколько часов простоявшие у шахты, осторожно обходили эти застывшие ряды, жадно всматривались в обезображенные, посиневшие лица и шли потихоньку дальше, если не находили близких.

Но вдруг кто-то замирал среди этих безжизненных рядов, глухо вскрикивал, опускался на колени и, обхватив распластанное на мокром снегу тело, тряс его, словно стараясь разбудить погибшего.

— Товарищи бойцы, — говорил на митинге майор Беспалько. — Сегодня мы склоняем головы перед павшими героями Краснодона. Мы скорбим об утрате, но знаем, как знали те, кого больше нет с нами: на место павших встанут другие... Ширится и растет партизанское движение в фашистском тылу. Земля горит под ногами оккупантов: их бьют на фронте, бьют далеко за линией фронта. Идет всенародная война с гитлеровской нечистью. И наш солдатский долг — драться еще лучше, еще больше истреблять фашистских захватчиков... Мы отомстим за вас, герои Краснодона, и навсегда сохраним память о вас... Мы дойдем до логова фашистского зверя, и не будет ему пощады...

* * *

После освобождения Краснодона дивизия активно преследовала разрозненные части и подразделения 302-й и 304-й пехотных дивизий противника в направлении города Ровеньки.

Туда вели две дороги — одна прямая, но плохая, другая — хорошая, но в обход через небольшой донбасский городок Свердловск. Воспользовавшись этой дорогой, можно было быстро развивать успех.

Изучив карту, я убедился, что Свердловск находится примерно в 15 километрах от полосы наступления, как раз в районе нашего соседа слева 333-й стрелковой дивизии, которая отстала от нас примерно на 12–15 километров. Майору Погодаеву я приказал следовать через Свердловск. И предупредил, что разрыв между колонной полка и остальной дивизией будет вдвое больше уставного. [68]

Конечно, рискованно было полку удаляться на такое расстояние, да еще во время распутицы. Но майор Погодаев тоже предпочел выбрать хорошую дорогу и повернул полк на Свердловск, Луганской области.

Навстречу колонне то и дело попадались группы местных жителей. Рискуя жизнью, они вышли встречать своих освободителей. Многие из них оказались хорошими добровольными разведчиками: точно и обстоятельно докладывали Погодаеву и его начальнику разведки старшему лейтенанту О. Т. Джаферу обо всем, что видели на пути, а также о численности немецких гарнизонов в селах и деревнях.