В следующую ночь на плацдарм был переправлен 3-й батальон 610-го полка. Большие силы мы не смогли переправить из-за гибели плавсредств. С этим батальоном ушел на правый берег и командир полка майор Гайдамака. [116] С ним сразу удалось наладить связь: через Днепр протянули телефонный провод.

— Передайте всем бойцам мою благодарность за форсирование Днепра, — сказал я Гайдамаке. — А вы, майор, при необходимости сразу вызывайте и корректируйте огонь артиллерии.

— Ясно, — раздалось в ответ.

Этот телефонный провод через реку, воспользовавшись рыбачьей лодкой, с великим трудом протянул рядовой роты связи дивизии Иван Омельченко. Невдалеке от берега лодку разбило, катушки пошли на дно. Омельченко вытащил их и, находясь по шею в воде, дотянул провод до берега, а затем, немного передохнув, дотащил его до НП майора Гайдамаки. За этот подвиг Ивану Алексеевичу Омельченко было присвоено звание Героя Советского Союза.

С утра 26 октября вся артиллерия дивизии произвела огневой налет с левого берега по укреплениям врага. Благодаря этому 610-й полк, перейдя в атаку, овладел первой траншеей противника на участке шириной до полукилометра, в 200–300 метрах от воды...

Тут же последовали контратаки врага, поддержанные несколькими танками. Они тоже были отбиты.

В ночь на 27 октября на помощь 610-му полку подоспели два батальона 592-го полка во главе с его командиром майором Лембой.

Лемба поначалу с трудом узнал Гайдамаку, в блиндаж к которому зашел: так был возбужден всегда сдержанный и невозмутимый Леонтий Дорофеевич.

— В моем полку больше половины раненых, — вместо приветствия сказал он. — А немцам непрерывно подбрасывают подкрепления, они контратакуют... Обстановка очень сложная, отойти нельзя ни на шаг.

— Вы не ранены, Леонтий Дорофеевич? — не удержался от вопроса Лемба.

— Это к делу не относится, — довольно грубо ответил Гайдамака. — В общем, все в порядке... Вот что, Павел Тимофеевич, — взял он за локоть командира 592-го полка. — Давай сразу договоримся. Те, — он кивнул в сторону гитлеровцев, — с утра полезут опять. А нам нельзя терять ни минуты. Как только отобьемся, сразу в контратаку, не медля ни минуты. Понял? [117]

В том, что полки отобьют атаку, Гайдамака не сомневался. Не сомневался и Лемба. Его тревожило другое: хватит ли у 610-го сил, чтобы контратаковать?

Словно угадав это, Гайдамака сказал:

— Мы же запорожцы, верно? Железный народ...

Утром после короткого артобстрела немцы бросились в очередную атаку...

Два советских полка встретили их дружной стрельбой. Противник остановился. Тогда парторг 6-й роты рядовой Валериан Гагнидзе встал во весь рост и крикнул:

— За Родину! Вперед, товарищи!

За ним тут же устремились все бойцы роты. Они любили и уважали своего парторга — он был одним из самых отважных воинов полка.

В разгар боя выбыли из строя все офицеры роты. Командование принял сержант Папков.

— Добивай гадов! — крикнул он и вновь поднял бойцов в атаку...

К полудню полки Гайдамаки и Лембы захватили вторую траншею противника и ворвались на восточную окраину поселка № 2, расширив плацдарм до километра по фронту и до полукилометра в глубину.

Тут произошла их встреча с воинами истребительно-противотанкового отряда армии, которые первыми форсировали Днепр.

— Мы сделали все, чтобы захватить электростанцию, — говорили солдаты. — Только пока ничего не получилось...

А события нарастали. Не прошло и часа, как немцы на автомашинах и танках подбросили к месту боя мотопехоту и тут же начали контратаку при поддержке пяти танков и двух самоходных орудий...

Три танка ползли прямо к окопу, где находился парторг рядовой Гагнидзе.

— Спокойно, товарищи, приготовить гранаты, — скомандовал он.

По приблизившимся машинам ударили противотанковые ружья, под гусеницы полетели гранаты. Черными фонтанами взметнулась земля.

Танки повернули обратно.

— Жаль, что не довоюю, — со стоном сказал тяжело раненный Гагнидзе. — Но я еще вернусь, друзья. Вот посмотрите! Буду добивать фашистского зверя в его берлоге... [118]

...В двенадцатый раз пополз искать обрыв провода связист 610-го полка Петр Осипов. Он, как и большинство однополчан, был ранен.

«Вон за тем камнем обрыв, — размышлял про себя Осипов. — Доползу, и все». Но провод тянулся дальше, обрыва не было. «Значит, за тем выступом, — успокаивал себя солдат, превозмогая боль... — Осталось совсем немного...»