Небо сейчас ослепительно-синее, последние клубы тумана рассеялись. Я докладываю фельдмаршалу, что готов взлетать снова; я очень рассержен на своих советских друзей. Закон войны гласит – или я, или они. На этот раз это оказался не я – значит, это должны быть они. Полк присылает на «шторьхе» офицера медицинской службы. Он делает новую перевязку и объявляет, что у меня сотрясение мозга. Гадерманн сломал три ребра. Я не могу сказать, что чувствую себя хорошо, но мое желание летать перевешивает все прочие соображения. Я инструктирую экипажи, давая им цели. Мы должны атаковать противовоздушную артиллерию всеми нашими самолетами с бомбами – и только после этого примемся уничтожать танки и машины атаками с малой высоты.

Моя эскадрилья быстро поднимается в воздух и направляется на юго-восток. Вот впереди снова район озер. Мы летим на высоте 2200 метров, подходя к северу с юго-востока, чтобы появиться со стороны солнца, – зенитчикам будет трудно нас обнаружить, а мы сможем увидеть их орудия по блеску на солнце. А вот и они, на том же самом месте, что и раньше! По всей видимости, русские не хотят двигаться дальше, пока не прибудет подкрепление. Мы кружим вокруг нашей цели, вынуждая зенитки открыть по нас огонь. Часть противовоздушной артиллерии находится на грузовиках, остальные размещаются по кругу вокруг грузовиков. Как только зенитки открывают огонь, я определяю их местоположение, и они становятся нашей целью. При этом я испытываю мстительное чувство, поскольку всего несколько часов ранее моя жизнь висела из-за них на волоске. Мы с противотанковым оружием летим сквозь дым взрывов от бомб и атакуем танки «Т-34». Приходится постоянно оглядываться, чтобы не оказаться над взрывающейся бомбой. Зенитный огонь скоро смолкает. Танки взрываются один за другим, грузовики зажигаются. Они никогда не дойдут до Германии. Этот танковый клин определенно приостановит наступление.

Мы возвращаемся на аэродром с чувством, что сделали все, что в наших силах. Вечером фельдмаршал звонит мне и сообщает, что наши товарищи из наземных войск успешно контратаковали, фронт в районе прорыва восстановлен, а окруженный противник уничтожен. Он благодарит нас от имени командования за поддержку. Первое, что я сделаю завтра, – это передам эту благодарность эскадрилье. Услышать от наших братьев по оружию на земле благодарность за сотрудничество – это самая высокая награда. Она вдохновляет нас на новые успехи.

В Латвии мы узнаем тревожную весть, что Советы вторглись в Румынию. Нас немедленно перебрасывают в Бузэу, к северу от Бухареста. Мы летим на юг из Восточной Пруссии через Краков и Дебрецен. Это восхитительный перелет, поскольку в Восточной Европе бабье лето в самом разгаре. В полет отправились 3-я эскадрилья и штаб полка, 2-я находится в варшавской зоне, а 1-я уже в Румынии. В Дебрецене много времени тратится на заправку, так что вылетать до темноты уже поздно. Нам предстоит перевалить через Карпаты, а я не собираюсь терять экипажи во время простого перегона самолетов. Таким образом, мы остаемся на ночь в Дебрецене и по моему предложению вечером отправляемся в баню. В городе есть великолепные бани, вода поступает из горячих источников, имеющих медицинское значение. Мы обнаруживаем в бане много женщин, сидящих в ваннах с книгами, сумками и вязаньем на коленях – к изумлению и восторгу моих компаньонов. Дамы обмениваются сплетнями; в эти бани они ходят ежедневно. Для ветеранов русской кампании видеть столько стройных, полных женственности фигур – удивительное зрелище.

На следующее утро мы делаем посадку в Клаузенберге, в прекрасном старинном городке, где трансильванские немцы осели несколько столетий назад – вот почему местные жители говорят по-немецки. Здесь мы делаем лишь короткую остановку, чтобы заправиться топливом, поскольку спешим. В это время над нами появляется на высоте примерно семь километров американский разведчик, что может означать скорое появление американских бомбардировочных подразделений. Перелет над Карпатами в Бузэу оставляет незабываемое впечатление, как любой полет над горами в хорошую погоду. И вот мы видим впереди город; его аэродром обычно считался второстепенным и использовался при перелетах к линии фронта, когда нам требовалось вылетать на задания далеко на севере. Но теперь этот аэродром становится главным для наших вылетов. Что же случилось с такой, казалось бы, стабильной линией обороны на рубеже Яссы – Тыргу-Фрумос и далее к Хуси?

Аэродром лежит на открытой местности – спрятать самолеты тут негде. Поблизости расположен город Плоешти, нефтяной центр Румынии, непрестанно атакуемый американскими бомбардировщиками под мощным прикрытием истребителей. Число эскорта превышает число всех немецких истребителей на этом участке фронта. Эти истребители могут обратить свое внимание и на нас, если посчитают нас достойной внимания целью.

Спускаясь вниз, я замечаю, что ведущая к аэродрому дорога забита румынскими солдатами, движущимися нескончаемой вереницей на юг. Кое-где движение останавливается из-за пробок. На дороге видно тяжелую артиллерию всех калибров. Однако немецких войск нигде нет. Я являюсь свидетелем последнего акта трагедии. Целые секторы, где должны были находиться румынские подразделения, не оказывают никакого сопротивления, поскольку солдаты полным ходом идут в тыл. Советы быстро продвигаются вперед. Где на фронте встречаются немецкие солдаты, они сражаются и удерживают позиции – но скоро их отрежут, и они попадут в плен. Немецкие солдаты не могут представить себе, что их румынские союзники способны дать русским войти в их страну и предоставить румынский народ своей печальной судьбе.

После приземления наши самолеты немедленно готовятся для вылетов на задания – я же отправляюсь с докладом к командованию моего старого полка. Там очень рады заполучить нас обратно. Как здесь считают, работы для нас много. Русские танки уже на пути к Фоскари, их целью является быстрый захват Бухареста и Плоешти. Севернее немецкие войска из группы армий «Юг» еще удерживают фронт.

Пока я узнаю это, наши самолеты уже готовы к вылету. Мы немедленно поднимаемся в воздух и летим на большой высоте, держась главной дороги на Фоскари. В десяти километрах к югу от этого города мы видим огромные облака пыли – это наверняка танки. Так оно и есть! Мы атакуем; танки сворачивают с дороги и уходят в поле. Но это их не спасает. Мы подбиваем некоторые из танков, затем возвращаемся обратно, чтобы пополнить запас снарядов и вернуться к той же колонне. Куда ни кинешь взор, везде видны огромные количества людей и техники. У русских резерв человеческих ресурсов вообще когда-нибудь истощится? Мы получаем новое наглядное свидетельство, что производственные мощности СССР были очень сильно недооценены нами и что никто не знал истинного положения вещей. Самым явным доказательством этого стали вновь и вновь появляющиеся огромные массы танков. Много также грузовиков американского производства. У нас один трудный вылет следует за другим, с утра до вечера – как и все предыдущие годы.

Наступает один из последних дней августа. Рано утром я взлетаю, чтобы лететь в район, где красные прорвались на север, и поднимаюсь на высоту 50 метров над своим аэродромом. Внезапно открывают огонь зенитки. Зенитчиками служат румыны; они открывают огонь при приближении русских или американских истребителей. Я гляжу туда, где видны разрывы снарядов, стараясь разглядеть американские бомбардировщики. Неужели американцы сегодня поднялись так рано? Я поворачиваю свое подразделение к автостраде, чтобы подождать развитие событий под прикрытием своих зениток. Удивительно, но разрывы снарядов снижаются и вспыхивают совсем близко к моему самолету. Я гляжу вниз на стреляющие батареи и вижу, что орудия поворачиваются, чтобы отслеживать наши маневры; один снаряд разрывается совсем рядом со мной. В небе ни одного вражеского самолета. Теперь у меня нет никаких сомнений – зенитки стреляют по нас. Это совершеннейшая неожиданность для меня – но факт есть факт. Мы летим на север, чтобы выполнить нашу задачу и приостановить советское наступление в районе Хуси – Барлад – Фоскари.