А Рузвельт заявляет, что ни один солдат Америки не слыхал о 14 пунктах Вильсона. Сегодня Вильсон в Лондоне и, по-видимому, деловые обсуждения должны будут иметь решающий характер. Там же и наша делегация. Кто из состава ее будет первой скрипкой?

B «Temps» 26-ХII-18 помещено длинное объяснение Милюкова, из которого явствует, что все, что писалось о его склонении к немцам – ложь. Разубедит ли это французов, но социалистические газеты воспользуются этим, чтобы уколоть Пишона. И я вполне присоединюсь к ним. Не ясна и туманна его политика, и с таким руководителем Франция наделает лишь ошибок во вред самой себе и другим.

В официальной «Journal des Debats» публицист Огюст Говен {358} откровенно выразил настроение значительной части французов и, надо думать, официальной Франции к России и русским:

«Если союзники в настоящий момент дают задний ход, то вина за это частично лежит на русских эмигрантах на Западе. Кажется, они мало что поняли. Большинство из них выступают за продолжение войны. Они громко заявляют о том, что не считают себя побежденными и что Россия должна восстановить, за одним или двумя исключениями, свою целостность.

Подобно Победоносцеву {359} , они говорят об инородцах. Они не понимают, что русский царизм как система, независимо ни от чего, потерпела крах в Европе и что мы не сможем им помочь ее восстановить под другой этикеткой. Такова правда: России потребуется более века, чтобы ассимилировать, абсорбировать или же просто снискать доверие населения страны, завоеванное в Европе царями.

Самое трудное, что может быть для бывших царских министров или империалистов типа Милюкова, это подвести итог краха, итог уже подведен, это люди, которые хотят вернуть себе то, что им принадлежало. Если русские сегодня протестуют, выкрикивая: «Это наша страна, не трогайте ее!», то тем самым они обескураживают людей союзных стран, стремящихся освободить их страну от большевизма».

В этой статье в официальной газете, значит, продиктованной с Кэ д’Орсе {360} , ясно одно – integrit'e [109] России для официального французского мира не имеет никакого значения.

Официальный мир становится по отношению к своей союзнице не только на точку зрения Германии времен Брест-Литовского договора, но идет дальше. Как-то все это ни в моральном, ни в государственном смысле не вяжется с чувством элементарной порядочности взаимных отношений союзных государств. Союз совсем не обусловлен условием, чтобы все члены его побеждали. Россия не побеждена, но покорена. Брест-Литовский договор не есть показатель, что Россия побеждена; по Брест-Литовскому договору она побеждена. Но он аннулирован условием перемирия. Немецкая победа с нас снята. Теперь в дальнейшем должна проявиться международная победа над Россией, победа над нею ее друзей.

Наш союзник желает избавить нас от большевизма. Это трогательно. Но я уверен, что самое представление о большевизме, как понятие социальное, у нас испарится, ибо оно к нам не подходит. Поэтому оно и приняло столь безобразные формы. От этой власти население России в конце концов избавится. Буду рад за Францию, если большевизм до нее не коснется, но опасность для нее не меньшая, чем для нас. <…>

Россия никогда не воевала ни с Финляндией, ни с эстонцами, ни с латышами. С Литвой она воевала, когда те занимали русские земли. И с Грузией, и Арменией, и татарским населением она тоже не воевала.

Она воевала с разбойными племенами Кавказа, Бухары и Хивы, но не с сартами {361} , которых освободила, как освободила эстонцев, латышей и дала Финляндии и остальным то материальное благополучие и обеспеченную жизнь, которыми они все пользовались до их отложения. А Россия виновата перед русскими, а не перед своими иноземными народами.

Сегодня я завтракал у графини А. Коковцевой {362} . Она очень изменилась, очень похудела. И граф сильно похудел и поседел. В ноябре им пришлось бежать. От недостатка они не страдали, но стоило это громадных денег. Квартира их цела.

Граф смотрит на будущее мрачно. Все интеллигентное уничтожается, все разоряется, все подавлено. Если Петроград и Москва не будут вырваны из рук теперешних правителей, то борьба [пропуск в тексте]…

Но, с другой стороны, – это было сказано очень искренно, признал, что если союзники будут стоять на той почве, на которой они стоят, и если от нас будут отрывать то, что нам принадлежит, то интеллигенты пойдут с большевиками защищать свое. Это был крик из сердца. И я готов в мои 65 лет делать, что в моих силах. Тяжело было видеть В.Н. в таком состоянии безнадежности о судьбе России. Вероятно, издали это не так кажется. Но бороться надо.

Что принесет нам новый год? Увенчаются ли успехом усилия тех, кто стал против большевиков; сумеют и смогут ли они дать стране условия хотя сколько-нибудь сносной жизни или их усилия и действия увеличат разорение, ослабят значение России среди других народов. La question russe [110] так усложнился, что человеческому уму в современных условиях жизни мира невозможно дать предсказание об его исходе.

Революция, подготовляемая вне и внутри России недовольными элементами, вспыхнула, когда 9 млн. призванных от населения томились кто на фронте, кто в тылу. Почти три года тяжелой жизни, подчас смертельной опасности, жизнь в лишениях и в беспорядке сгладили смысл войны. Большая часть этой распропагандированной массы желала прекращения войны и возвращения домой. Были офицеры, но офицерского состава не было.