– Ты что, меня на службу к себе зачислил? – поинтересовался он, когда мы снова уселись в его халупе. – Какое же положишь жалованье? Мог бы уже и задаток выплатить.

Я предпочел воспринять эти слова как шутку.

– За мной не заржавеет. И мало не покажется.

– Ну-ну, – только и пробормотал он. – Я тебя, откровенно говоря, не ждал так скоро. Что: припекло?

– Да нет, – сказал я бодро. – Просто удалось разобраться скорее, чем рассчитывал.

– Значит, искомое получил?

– А ты сомневался?

– Ну что ты… Ладно, прими поздравления. А чего ты от меня хочешь?

– Чтобы ты меня перебросил отсюда – куда подальше.

– В космопорт? Улететь хочешь?

– Ни в каком разе. На Теллус.

– Ого! – сказал он, усмехаясь. – Решил возвратиться на круги своя, бзинкшт? Что же, одобряю. Но я бы на твоем месте выбрал другой способ. Потому что я тебе вряд ли смогу помочь.

Я насторожился:

– С чего бы вдруг? Помнится, твой вэвэшник действовал без ограничений. Личная карточка у меня в порядке, как настоящая…

Он постарался улыбнуться как можно печальнее:

– Это все – прошлогодний снег. Бывали дни веселые… да все вышли. Так что не взыщи.

– Что же стряслось? Изложи членораздельно.

– Мог бы и сам догадаться. В прошлый раз ты, если не забыл, слинял отсюда в довольно нервной обстановке, верно?

– Ты, однако же, жив и здоров, и хозяйство твое, насколько могу судить, в полном порядке.

– Видимость, бзинкшт. Оптическая иллюзия. Всего лишь. На самом деле они меня тогда крепенько взяли за жабры. И не выпускают до сих пор. Я у них под очень прозрачным колпаком. Будь уверен: даже то, что ты тут появился, будет замечено. Или уже замечено, и они вскоре снова пожалуют. А я рисковать не хочу. У меня тут много дел, и не собираюсь бросать их. Нет, я уже сказал: ищи другой способ.

– Сперва объясни: что это за «они», такие ужасные? Может, ты зря испугался?

– Тебе-то какая разница – кто? Посильнее меня, да и тебя, наверное, тоже – вот и весь сказ.

– Тогда выбрось меня побыстрее. И не будет поводов бояться.

– Легко сказать. А если тебя перехватят? Это, конечно, твой риск, но и меня по головке не погладят…

– Постой, постой. Они что же – нацелены именно на меня?

– А ты еще не понял? Туго у тебя стало с сообразительностью. Нет уж, послушай доброго совета: исчезай сразу и больше тут не показывайся. Выкручивайся дальше, как знаешь.

– Это обсуждению не подлежит, – сказал я таким тоном, что он понял.

– Ты что – тоже мне грозить собираешься? Дохлый номер.

Я усмехнулся:

– Это Армаг, верно? И они тебя вовсе не напугали. Просто купили. Почем продал душу?

Доброжелательность его как ветром сдуло. Он вскочил, сделал два шага, чтобы оказаться между мною и дверью. Из-за спины неуловимым движением выхватил дистант. Направил на меня:

– С-сука!..

Примерно такого развития событий я и ожидал, хотя некоторые детали не совпадали: например, по моим предположениям, он должен был воспользоваться ножом, которым владел мастерски. Стрелком же был посредственным; но на расстоянии трех шагов из дистанта цель поразит и слепой, и даже стоя к ней спиною. Вообще-то я полагал, что стрелять он не станет до последней возможности: я требовался ему живым и словоохотливым. Собственно, в расчете на это я и спровоцировал его вспышку. Иначе пришлось бы долго ходить вокруг да около. Может быть, я и доставил бы себе такое удовольствие – раскрутить его постепенно, вытягивая истину сантиметр за сантиметром и глядя, как он опадает, выпуская воздух; но не в таком цейтноте, в котором я находился сейчас. Время следовало экономить.

Поэтому я не стал ждать, что возобладает в его милли-секундных колебаниях: эмоциональное желание уложить меня на месте или разумное стремление овладеть ситуацией и сделать то, что ему было поручено. И поспешно поднял руки, выражая полную покорность обстоятельствам и рассчитывая, что он мне в этом поверит.

Абердох, однако, проявил разумную осторожность. Он не отвел оружия и не стал приближаться ко мне. Лишь проворчал удовлетворенно:

– Вот так-то лучше… И скомандовал:

– Лицом к стене! Руки на стену! Расставь ноги пошире!.. Ну, и все такое прочее, что полагается в таких случаях: рутинный ритуал. Я был совершенно послушен. Но чувствовал, что мне не верят. Он даже не подошел, чтобы обыскать меня, впрочем, мог убедиться в моей безоружности на расстоянии – для этого у него хватало способностей. Он, похоже, высоко ценил себя как сенсора, я всей душой надеялся, что это так и есть. И не ошибся. Продолжая оставаться на месте и не опуская руки с дистантом, он принялся делать мне внушение, собираясь, видимо, поступить со мною так же, как днем раньше я сам обошелся с рыночным библиотекарем. Но (подумал я) с куда меньшими шансами на успех.

Я бы на его месте начал со внушения мне уверенности в том, что он меня горячо любит и желает мне только добра. И что я, в свою очередь, горячо люблю его и просто неспособен причинить ему хоть какой-то вред. Абердох этим пренебрег. Зря, самоуверенность никого еще не доводила до добра. Он же решил сразу ухватить быка за рога:

– Ты измучен. Ты устал. Твои руки и ноги тяжелеют. Наливаются свинцом. Ты очень хочешь отдохнуть. Спать. Засыпаешь. Засыпаешь…

Господи, сколько веков назад ему ставили гипноз? И с этим-то багажом он вступает в схватку?..

– Ноги больше не держат тебя. Ты опускаешься на пол. Сползаешь по стене. Медленно… Осторожно…

Я так и поступил. Старался только не очень прижимать ладони к стене, чтобы не занозить руки. Мне удалось очень естественно опуститься на колени. И мягко повалиться набок, закрыв глаза.

– Ты уже спишь… Ты уснул. Но ты слышишь меня. Отвечай: ты меня слышишь?

– Слышу… – отрапортовал я тем потусторонним голосом, какой он наверняка и рассчитывал услышать.

– Сейчас я буду задавать тебе вопросы, а ты будешь отвечать на них. Скажи: ты будешь отвечать мне?