– Увидишь.

Они пришли первыми – остальных гостей еще не было, однако нанятая на вечер служанка проворно накрывала на стол. Была пятница – постный день, однако, кроме жареной и вареной рыбы, оливок и нескольких сортов пира, к столу были поданы и жареная в сметане курочка, с коричневой чуть подгорелой корочкой, и крепкий мясной бульон, и вино.

– Ай-ай-ай! – Лешка шутливо погрозил пальцем суженой. – Что же – вино-то? Чай, пост.

Ксанфия засмеялась:

– Так ведь пост однодневный, не сильный! К тому же, милый, вовсе не воздержание от пищи и вина в посту главное. Куда главнее – воздержание духовное, сиречь – преодоление собственных слабостей и различных искушений.

– Ну, если уж речь зашла об искушениях… – старший тавуллярий окинул невесту пристальным взглядом, обозрев с ног до головы – было, было что обозревать и от чего прийти в искус!

Длинная приталенная стола небесно-голубого шелка с золото оторочкой по вороту и подолу, игриво подчеркивала все изгибы фигуры и соблазнительные выпуклости, коих не скрывала даже небрежно накинутая на плечи шаль из мягкой овечьей шерсти. На тонкой лебединой шее девушки сверкала золотая цепочка с кулоном из золота с небольшим кроваво красным рубином. Такие же рубины блестели и на браслетах, и на перстнях, щедро усыпавших пальцы.

– И откуда такое богатство? – шутливо заохал Лешка. – А ну, как вместо Аргипа к нам бы в гости господин Злотос пришел – вот бы и поинтересовался, на какое такое жалованье вся сия красота куплена?

– А кому какое дело? – Ксанфия довольно засмеялась, синие, как море, глаза ее прямо-таки лучились весельем. – Мы ведь с тобой пока еще не муж и жена, у меня свои средства – приданное. Увы, не от отца с матушкой – сама себе зарабатываю, не руками, конечно, головой.

– Молодец у меня невестушка, что и говорить! – шутя, хлопнув суженую по соблазнительной попке, Алексей обернулся к напарнику. – А?

– Д-да… – сглотнув слюну, Аргип хлопнул глазами и покраснел.

– Ой, да что ж ты все время конфузишься? – засмеялась Ксанфия. – Ну, нет, в самом деле. Как, понравился Аристофан?

– Аристофан? – потерянно переспросил юноша. Потом вдруг улыбнулся. – Ах, да… Понравился. Очень! Вот, я уже его прочел и принес. Возвращаю в целости и сохранности. Благодарю.

– Да ладно, читай себе на здоровье, – принимая книгу, небрежно отмахнулась девушка. – Мне так сейчас не до чтения будет: нужно готовиться к свадьбе, а кроме того – заняться коммерческими делами.

Лешка обнял невесту за талию и нежно привлек к себе:

– Какими таким делами, а? Небось – противозаконными? Какими-нибудь земельными спекуляциями и прочим… А вот я тебе за это сейчас… Сейчас подвергну пыткам. Устрашению! У-у-у!

– Ой, пусти! Пусти, щекотно! – хохотала Ксанфия. – Ну, пусти же, люди смотрят!

А Лешка сейчас вот безумно захотелось одного: подхватить нареченную на руки, утащить в опочивальню, бросить на кровать, содрать столу… Ух!

Аргип еще больше покраснел, а девушке словно бы нравилось над ним издеваться: выгнав будущего мужа «одеть что-нибудь поприличнее», она уселась рядом с молодым гостем, нарочно потянулась за какой-то надобностью через весь стол, нарочно касаясь плеча юноши своей томно-упругой грудью. Бедняга Аргип! У него был сейчас такой несчастно-смешной вид, что Ксанфия не выдержала, прыснула, и, приобняв парня за шею, громко шепнула, касаясь губами уха:

– А что, если мы тебя женим?

– Хорошая идея! – оживленно потер руки только что вернувшийся Лешка, переодевшийся в длинную, отороченную тонкой серебряной проволочкой, тунику белого флорентийского сукна, недавно приобретенную Ксанфией за целых пятнадцать флорина… Или – за пятнадцать дуката? Впрочем, что в лоб, что по лбу. Дукаты – большие золотые монеты весом около трех с половиной грамм – чеканились в Европе везде. Конечно, первыми их начали делать венецианцы, от того и название – дукат – от «дукс» – по латыни – «дож» – правитель Венеции. Флоренция тоже чеканила такие же дукаты, только свои – они и назвались флоринами.

Все эти тонкости Ксанфия объяснила суженому не далее, как вчера ночью, после того, как… Ох, и умная же была девчонка! И Лешка вполне искренне считал, что ему с ней просто повезло. Да, еще одна деталь, весьма характерная – Ксанфия и Лешка, естественно, уже давно жили, как муж и жена, но, что интересно, ребенка – точнее говоря, детей – девушка твердо решила рожать только став законной супругой – общественное мнение и все такое… Никаких предохранительных средств в это время, конечно же, не имелось, но… Но Ксанфия почему-то ничуть не сомневалась, что забеременеет только тогда, когда того захочет. Лешка на этот счет только диву давался, вызывая смех суженой.

– Просто, – как-то пояснила она. – Просто я точно знаю, в какой момент могу забеременеть, а в какой – нет. Все в этом мире циклично, милый!

Умна! Ничего не скажешь, умна! И при этом – потрясающе красива, кстати – сочетание не столь уж и редкое. Стройная синеглазая блондинка, Ксанфия – вопреки гнусным завистливым анекдотам – отличалась острым умом. Острым и даже в чем-то циничным.

А насчет женщин Лешка как-то разговорился с непосредственным начальником, Филимоном Гротасом.

– Запомни, сынок, – хлебнув вина, сказал тогда Гротас. – Женщины – умны, хитры и коварны. И вовсе не стоит обольщаться их показной глупостью и смирением.