«Почти что» – это означало рваный кровавый шрам по всей левой щеке.

– Да-а, – обняв друга, Алексей покачал головой – шрам был хорошо виден и при луне. – Эк тебя угораздило.

Здравко улыбнулся:

– Ничего, лишь бы голова цела! А шрам – краса юнака, ведь так?

– Так, друже… Куда теперь, пробиваться к Дунаю?

– Да. Там мадьяры. Хунъяди.

– Долгонько же, однако, идти… – Лешка присвистнул.

– Ты предлагаешь иной путь? – тут же спросил серб.

– Да. И гораздо более безопасный – к морю.

– Ничего себе, безопасный! Там же турки!

– Там генуэзские корабли. А турецкую речь я немного знаю. Да, придется потревожить мертвых турок – забрать их плащи, накидки и прочее. Будем похожи на них!

– Хорошо придумал…. Прости нас, Господи.

Еще до рассвета они были в Варне. Бог миловал, по пути почти не случилось турок, а те, что случились, были заняты грабежом либо бурно радовались. Так что всего лишь пару раз Алексею пришлось блеснуть знанием их языка, напоровшись на турецкий разъезд.

– Какого вы «кашевара»? – поинтересовался старший.

«Кашевар» – так в турецком войске именовались командиры. Имелись там и «хранители ложек» и «носители котлов» и вообще – весь поварской набор, так уж у них было принято.

– Какого вы «кашевара»? – повторил турок.

Лешка приосанился:

– Славного Караджа-паши!

– Воистину, славного! Будьте осторожны – здесь много шаек.

– Иншалла!

– Иншалла, воины Караджа-паши.

Вот и причал. Покачивающиеся на волнах корабли – черные, с черными мачтами и свернутыми парусами.

– Эй, вахтенный! – остановившись в конце причала, негромко позвал Лешка по-гречески.

В ответ заспанный голос пробурчал что-то по-итальянски.

– В море, в море, говорю, надо. Мы хорошо заплатим… потом.

– В море сейчас нельзя, – наконец, вполне понятно отозвался матрос. – Турки запрещают. Да и ночь – как выйдешь?

– Жаль… Вы теряете хорошие деньги. Что ж, идем дальше…

– Подождите!

Итальянский матрос спрыгнул с корабля на причал:

– Я, кажется, могу вам помочь…

Здравко опустил в его ладонь золотой дукат.

– За нашим кораблем пришвартовалось небольшая фелюка… Думаю, они вам не откажут. Они никому не отказывают. Если, конечно, уговоритесь в цене…

– Уговоримся! – негромко хохотнул Алексей. – Показывай, где корабль?

– Только говорите с ними по-болгарски…

Узкий трап… Небольшое, по-видимому, верткое, суденышко с двумя мачтами и высокой кормой.

– Нам нужно в Бургас. Хорошо заплатим.

– Заплатите? Я скажу капитану… Много вас?

– Десять.

Вахтенный исчез… И почти сразу же послушался его голос:

– Поднимайтесь… Вон сходни.

– Видим.

– Капитан хочет говорить с вашим старшим.

– Иди, Здравко.

– Нет – лучше ты, Алексей. Ты умеешь с ними говорить и договариваться. А я, пожалуй, только махать мечом.

– Ну, скоро вы?

– Иду.

Высокая надстройка, резная дубовая дверь… Что это там, у борта? Кажется, пушка! Ничего себе, кораблик…

Вахтенный постучал в дверь:

– Он пришел.

– Пусть войдет!

Резкий, пронзительный голос… Тонкий, как у подростка. Алексей пригнулся, вошел… Стол, две горящих свечи, прыгающие отблески пламени. Позади стола, у решетчатого окна – стоящий спиной к двери человек в узком длинном кафтане. Короткая сабля у пояса. Длинные черные волосы по плечам.

– Вы хотели видеть меня, капитан! Нам нужно в Бургас.

– В Бургас? – капитан повернулся и вздрогнул. – Однако, какая встреча!

У Лешки тоже отвисла челюсть:

– Господи, не может быть…

…Халия!!!

– Халия, ты как здесь?

Девушка усмехнулась:

– Я тоже не ожидала тебя встретить. Участвовал в битве?

Лешка положил руку на эфес сабли:

– Жаль короля.

– Мне тоже жаль, – Халия улыбнулась. – Это был славный юноша: наивный, но смелый. А его гибель… Вот что бывает, когда торжествует не холодный расчет, а безрассудно-глупая храбрость! Убери руку с сабли, Алексей… Я ведь тебе должна. А в должниках бывать не привыкла… Ты сказал, вам нужно в Бургас? – девчонка прищурилась. – Или – все-таки, чуть южнее?