Шрифт:
Навстречу ему шел милиционер.
Они поравнялись друг с другом.
В руке милиционера появилась эластичная черная дубинка.
Он с маху ударил артельщика.
Тот упал.
Милиционер спрятал мешок с деньгами под шенель.
Побежал наверх к чердаку.
Через несколько минут из соседнего с трестом подъезда, на стене которого еле умещались вывески разных контор, вышел милиционер с двумя большими почтовыми сумками и пошел в сторону Волхонки.
В полночь машина Народного банка свернула в Старо-Ваганьковский переулок.
В машине сидел артельщик и два милиционера, охранявшие мешки с деньгами.
Внезапно из-под арки ворот доходного дома Смирнова выскочил грузовик и ударил в центр машины.
Удар был таким сильным, что машину развернуло.
Водитель ударился головой о руль, так и не поднял окровавленную голову.
Артельщик откинулся на сиденье, потеряв сознание, обливаясь кровью.
Оба милиционера лежали в салоне.
Из грузовика выскочили двое в масках.
Открыли ломом искореженную дверь.
Вытащили мешки с деньгами.
Один сбегал к грузовику и вернулся, катя деревянную тачку.
Мешки погрузили в нее и скрылись в соседней подворотне.
Через несколько минут из нее вылетел «Руссо-Балт», его занесло на повороте, он пересек улицу, скрылся в Романовском переулке.
В «Домино» играл маленький оркестр.
Пианино, саксофон, ударные.
Играли в основном нелегально пересекший границы – новое буржуазное увлечение фокстрот и, конечно, танго.
У эстрады оставили специально площадку для танцев.
Но фокстрот еще танцевать не умели.
Зато здорово веселились под радостную веселую музыку.
За длинным столом сидела обычная компания, только в этот вечер к ним присоединился Бертеньев.
На столе перед ним стояла стопка книг, которые он подписывал.
Он протянул книгу Леонидову.
– Милая Таня, я подписал книгу Вам и Олегу. Я не ошибся?
– Нет, – улыбнулся Леонидов, – не ошибся. Спасибо за книгу. Обязательно прочту и напишу несколько строк.
– Вот за это отдельное спасибо. Кстати, Олег, я давеча прочитал две твои книги «Крондштадтский лед» и «В логове Махно». Почему ты не уходишь из газеты? Ты очень способный литератор, писал бы книги, пьесы, киносценарии.
– Вадим, я не могу без газеты, она как хорошее вино – будоражит меня. В газете я ежедневно вижу завтрашний день.
– Смотри, – покачал головой Бартеньев, – засосет тебя рутина репортера.
– Уже засосало, – засмеялся Леонидов.
Оркестр заиграл танго.
Жгучее, страстное.
Леонидов встал, протянул Татьяне руку.
Они вышли к эстраде.
Зал затих.
И они начали танцевать. Они не танцевали, а плыли по паркету вместе с музыкой, на секунду останавливаясь, разворачиваясь, и продолжая танец.
Музыка замолкла, и зал зааплодировал.
Леонидов взял под руку Татьяну и направился к столу.
– Леонидов?
– Да.
– Олег Алексеевич?
– Да.
– ОГПУ, – они достали удостоверения. – Вы арестованы.
– Таня, все будет хорошо, иди ко мне, покорми Нюшу и жди.
– Долго придется ждать, дамочка, – осклабился один из чекистов.
– Держите себя в рамках, Федотов, это не Ваше дело, – оборвал его старший.
Леонидов сидел перед направленной в глаза лампой.
По кабинету, сжимая в зубах папиросу, расхаживала Рослева.
– Ну-с. Будешь говорить, писака.
– Я с Вами, мадам, гусей не пас, поэтому прошу обращаться со мной уважительно.
– С тобой…
– Если ты будешь продолжать орать, я отвечать не буду ни на какие вопросы.
– Хорошо, давайте поговорим в буржуазной манере.
– Послушайте, откуда у Вас эта злость? Вы же, как я знаю, окончили гимназию, папенька Ваш помощник присяжного поверенного, Вы учились на Высших женских курсах. Откуда столько злости?
– Я не обязана отчитываться перед Вами. Вот.
Рослева подошла к столу, взяла «Рабочую газету».
– Вот, – поднесла она текст к лицу Леонидова. – Откуда Вам известно? Эта информация секретна.