Меховой магазин закрыли.

Опустили металлические шторы.

Заперли замки.

– Вера, – крикнул Левин, – ты не уходи, я сейчас а артельщиком закончу, и ты мне чай в кабинет подашь.

– Как скажете, Борис Григорьевич, – ответила хорошенькая продавщица.

Артельщик упаковал деньги.

– Большой куш, Борис Григорьевич.

– Да, выручка что надо. Выручил писатель – любовник актрисы. Неси в банк.

– А сопровождающий?

– Заболел. Один доберешься. Три шага от двери, под арку на Петровку, а там банк на другой стороне. Донесешь, ты мужик крепкий.

Артельщик вышел во двор.

Темнело. Но люди ходили.

Он перекрестился и пошел к арке.

Навстречу ему попался сгорбленный бородатый человек, в фонарном свете, пробивающемся из двора, поблескивали круглые очки.

Человек миновал артельщика.

Распрямился, эластичной дубинкой ударил его, подхватил выпавшую сумку и исчез в темноте двора.

Под потолком комнаты горела керосиновая люстра.

Желтый ее свет отражался в никелированных шарах кровати, над которой висел портрет Ленина.

На кровати лежала голая красивая дама.

Паша сел на кровать, натянул кальсоны.

– Отпустите меня, – заплакала дама, – я сделаю все, как Вы хотели.

– Погоди, сладкая, – Паша похлопал даму по ляжке. – Сейчас дружок мой удовольствие справит.

Он встал, в комнату встал Виктор.

– Ну как?

– До чего сладкая. Мы ее всю ночь драть будем.

У входа в «Гранд-Отель» стояли Иван и Витька Барин.

Витька в шляпе «Барсолино», в твидовом темно-сером реглане, с тростью.

– Ты жди меня здесь, – сказал он и вошел во вращающую дверь.

Пересек вестибюль, подошел к портьере, положил на стойку трость.

– Добрый вечер, любезный.

– Добрый вечер, господин.

– Скажите, мой друг Люсьен Но не приехал?

– Одну минуточку.

Портье пролистал книгу.

– Никак нет. Ждем завтра. Номер люкс двадцать второй.

Перед Мартыновым сидел человек с инженерной фуражкой в руках.

– Товарищ Мартынов. Я главный инженер Московской электростанции, член ВСНХ, Афанасьев Артем Михайлович.

– Внимательно слушаю Вас, Артем Михайлович.

– Дело тонкое, товарищ Мартынов. Оно касается моей жены Киры и Ваших сотрудников.

– Наших сотрудников? – удивился Мартынов.

– Да, Федор Яковлевич, Ваших сотрудников. Вчера вечером, около пяти часов, в Столешниковом, они остановили мою жену, предъявили документы, на авто увезли в загородный дом и там насиловали всю ночь.

– Не может быть, – вскочил Мартынов.

– Может.

– Мне надо срочно поговорить с Вашей женой.

– Она в очень плохом состоянии, врач определил изнасилование.

– Вы понимаете, это необходимо.

– Понимаю. Поехали.

В роскошном номере люкс «Гранд-Отеля» пили чай Леонидов, одетый с парижским шиком, Тыльнер, изображающий переводчика и Николаев во фраке официанта.

– Вчера к портье приходил человек и интересовался, когда появится господин Но.

– И что сказал портье? – Леонидов раскурил сигару.

– Сегодня.

– Значит, будем ждать. Сотрудников поместили за портьерами. Когда наш французский друг выложит деньги, попросит шампанское обмыть сделку. Это сигнал.

– Пока мы петроградцам помогаем, наш то налетчик новое нападение совершил, – сказал Николаев.

– Да, в саду Аквариум, на Маросейке, на Ленивке госсобственность. Теперь во дворе магазина Левина в Столешниковом. Что дает агентура?

– Ничего, Григорий Федорович, возможно, залетный, а возможно не имеет дело с Хивой.

– Удар у него уж больно отработанный, бьет четко под основание черепа, отключает человека.

– Погодите-ка, – Леонидов вскочил. – На Западном фронте была отдельная охотничья команда. Начальником ее был капитан Громысков. Он учил своих унтеров, а там служили только унтера, фенфебели и подпрапорщики, оглушать немцев особым ударом. Каски у них были глубокие, так его ребята били резиновой трубой, в которую была залита ртуть, четко под обрез каски.

– Не может быть, – ахнул Николаев, – что-то похожее было в Москве, в конце шестнадцатого года.