Соколов пишет, что Качнов сдал противнику одного из наших лучших агентов – работавшего в американских спецслужбах, человека необыкновенной судьбы Сашу Орлова. Американские контрразведчики получили эту информацию в 1966 году, и пятнадцать лет, до смерти Орлова, пытались его на чем-нибудь поймать и разоблачить. Но у них ничего не вышло: переиграл их сотрудник КГБ.

Но тем не менее история эта каким-то образом просочилась в американские печатные издания; правда, на страницах газет Качнов фигурировал под фамилией Козлов. Соколов пишет об этом достаточно подробно. Он объясняет, что Качнова убрали с оперативной работы только потому, что он был женат на дочери Фурцевой.

Книга Соколова весьма интересна и убедительна. Он пишет, что спецслужбы не имели никакого отношения к смерти Игоря Качнова.

Но я опять вспоминаю фильм «Ответный ход», сценарий которого написал агент ЦРУ Китти Хок и где, как мне кажется, он пытается угадать свою судьбу.

Но у спецслужб свои тайны, которые не всегда открывают нам, простым смертным.

Я стою на Тверской у дверей бывшего «Коктейль-холла». Теперь здесь ресторан с замысловатым названием. До этого было кафе-мороженое, потом кафе «Московское», потом казино, теперь ресторан.

За моей спиной шумит шинами Тверская. Город наш постоянно меняется. Живет какой-то странной лихорадочной жизнью.

Но я все-таки люблю наше прошлое. Потому что это совсем другая страна, в ней все иначе, а радость значительно дольше живет в нашей памяти, чем печаль.

Была война, а мы были мальчишками.

Не помню, кто из наших прозаиков-фронтовиков написал о том, что на войне быстро взрослеют. Думаю, это можно отнести и к тем, кто четыре с половиной года войны жил в тылу.

У моего поколения пацанов было очень короткое детство: в июне 1941 года они сразу же, независимо от возраста, шагнули в юность. Война сделал нас осмотрительными, развила чувство опасности, научила беспощадной ярости драк с тишинской шпаной, а главное, сделала гражданами страны – понимание этого мы пронесли через всю нашу жизнь.

Военная Москва научила нас многому. В те годы существовало два цвета – светлый и темный, без полутонов. И мы росли максималистами, живя по своему неписаному кодексу чести. Я уверен, что всему хорошему, что есть во мне, я обязан военному детству и армии.

Война по-разному зацепила судьбы моих сверстников. Одни, как я, жили в военном тылу, другие стали ее непосредственными участниками.

Со мной в военном училище был Леня Вагин – отличный парень с Покровских ворот с необычной военной судьбой.

В начале июня 1941 года его отправили на лето к дяде, который служил в Белоруссии. Когда началась война, Леня вместе с семьями комсостава на машинах отправился в тыл. Но по дороге немцы разбомбили их колонну и, пока оставшиеся в живых люди пешком добирались к Могилеву, их опередили солдаты вермахта.

Леню приютили добрые люди в белорусской деревне. Хозяин был связан с партизанами и приспособил пацана в качестве курьера. Леня доставлял сообщения в отряд и приносил инструкции для квартирного хозяина. Потом того арестовали полицаи, и Леня ушел в отряд. Он перезимовал там, помогая разведчикам, был награжден медалью «За боевые заслуги», легко ранен во время бомбежки партизанского лагеря и отправлен на Большую землю.

Так сложилась военная судьба у моего однокашника, а ныне генерал-лейтенанта в отставке Леонида Петровича Вагина.

Ничем подобным я похвастаться не могу. Война застала меня на Кольском полуострове, где в лесотундре находился военный объект, на котором служил мой отец. Что делали военные вблизи норвежской границы, известно было только им. Мы с матерью приехали туда на две недели 10 июня. 22-го началась война.

На машине мы с семьей одного из отцовских сослуживцев доехали до Мончегорска, а там сели в поезд до Ленинграда. На станции Оленья завыли паровозы, закашлял зенитный пулемет, в ужасе заголосили люди.

Мы только собирались обедать. Меня перед едой обязательно поили рыбьим жиром с гематогеном – темно-коричневой бурдой отвратительного вкуса. Но моя мама считала, что это поможет мне вырасти здоровым и сильным. Иногда я думаю, что она была права.

Итак, несмотря на военное время, из сумки были извлечены две бутылки этой чудовищной гадости. И тут-то началась тревога. Мама поставила на стол рыбий жир и гематоген рядом с бутылкой лимонада.

Она побежала к проводнику, а нам приказала залезть под лавку, что мы и сделали. У меня тем временем созрел смелый план: пользуясь паникой, похитить лимонад и выпить его.