Рапсодия не знала, сколько времени они занимаются любовью, но ей показалось, что это восхитительное занятие вполне могло бы нивелировать страдания целой жизни. Наконец огонь и вода смешались в исступленном крещендо, Рапсодия и Эши закричали одновременно, и на них обрушилась последняя пенная волна.

Через мгновение Рапсодия вновь оказалась на поверхности и положила голову на грудь Эши. Задыхаясь, она гладила его плечо, а он крепко прижимал ее к себе. Вода оставалась горячей, но моментально успокоилась, однако весь пол был залит, и сквозь туман усталости и удовлетворения Рапсодия порадовалась, что он выложен мраморной плиткой.

Они еще долго, расслабленные, лежали в ванне, пока вода окончательно не остыла. Эши поцеловал Рапсодию в лоб и с любовью посмотрел на нее.

— С тобой все в порядке? — спросил он. — Ты не наглоталась воды?

Она вздохнула и с улыбкой повернулась к нему. Ее глаза сияли, словно отраженные в воде звезды. Эши почувствовал, как сжалось его горло.

— Амариэль, — тихо сказал он на языке своего детства. — Мирэй Ариа. Эвет хайра, Рапсодия («Звезда Моря. Я нашел свою путеводную звезду. Это ты, Рапсодия»).

Ее глаза сверкнули, на сей раз его идиома была безупречна.

— Как ты романтичен.

Он улыбнулся:

— Ты сделала меня таким. Это настоящий подвиг.

Рапсодия засмеялась и наклонилась, чтобы поцеловать Эши.

— Романтичный дракон. Разве тут нет противоречия?

— Да. Его лицо засияло. — Но ты все равно меня любишь?

Она серьезно посмотрела на него и заговорила голосом Дающей Имя, подчеркивающим, что она говорит правду:

— Люблю и всегда буду любить.

Он притянул ее к себе и нежно поцеловал.

— Ариа, — прошептал он.

И с этого момента именем Ариа он называл Рапсодию в самые интимные моменты или же чтобы показать свою любовь — ни один другой язык не был столь красив и точен.

Под полуденным солнцем Грунтор нетерпеливо ждал возле скал, охраняющих Кралдурж, прислушиваясь к завываниям ветра. Он пришел по зову Рапсодии и с каждым утекающим мгновением беспокоился все больше. В послании, отправленном ею при помощи ветра, не было даже намека на страх или панику, в нем содержалась лишь просьба встретиться с ней на лугу, находящемся над Элизиумом.

И вот он увидел Рапсодию в ее обычном плаще, который она надела, несмотря на страшную жару.

— Давненько не было весточки от тебя, герцогиня, проворчал Грунтор. — Если бы прошел еще один день, Ой спустился бы вниз вместе со своим отборным полком. — Он обнял и прижал ее к груди, чувствуя, как паника и раздражение быстро исчезают, точно вода, пролитая на гравий. — С тобой все в порядке?

— У меня все хорошо, Грунтор, — со смехом ответила Рапсодия, когда он поставил ее на землю. — Даже более того.

Грунтор бросил на нее подозрительный взгляд.

— И почему же? — осведомился он, только теперь заметив, что ее лицо сияет, а золотые волосы распущены по плечам. Прежде чем она успела ответить, Грунтор поднял сильную руку. — Ладно, не важно. Пожалуйста, больше не говори так, мисси.

Рапсодия немного помрачнела.

— Почему?

— Просто не говори, и все. Пожалуйста, — добавил сержант.

Потом он глубоко вздохнул. Ему казалось, что мысль, оставшаяся невысказанной, совершенно очевидна. Дракон заполучил Рапсодию в качестве сокровища, но только не тот, которого они так опасались.

Он представил себе реакцию Акмеда и содрогнулся. Грунтор отвел глаза в сторону и посмотрел на залитые полуденным солнцем горные пики, а на его лице появилось недоумение.

— Значит, тебе не нужна помощь? — спросил, поразмыслив, Грунтор.

— Нет, конечно, — запинаясь, ответила Рапсодия. — Если бы такая нужда возникла, я бы сразу обратилась к тебе.

Она попыталась сглотнуть ком в горле.

Протянув руку, она коснулась его большого лица и мягко повернула к себе. Когда янтарные глаза Грунтора обратились к ней, она увидела в них глубокую печаль, но при этом его лицо сохраняло привычную маску невозмутимости.

— Мне казалось, ты хочешь, чтобы я была счастлива, Грунтор, — тихо проговорила Рапсодия.

Он задумчиво посмотрел на нее.

— Ой очень этого хочет, мисси. Больше, чем чего-то другого.

— Тогда почему ты не рад за меня?

Великан вновь отвернулся и принялся изучать далекие горы. Раньше они казались непреодолимыми, теперь болги часто добирались до самых вершин, поддерживая в порядке древнюю вентиляционную систему, отстраивая обсерваторию намерьенов. Все, что когда-то казалось таким далеким, сейчас стало близким. Во рту у Грунтора появился горький привкус иронии.