Я сидела и плакала, не веря, что все это обо мне, не желая всего, что может случиться.

— Не плачь, сестра! Слезы не принесут сердцу понимания! Иди и не предавай себя!

— Я не пойму, зачем было предавать меня другим?

— Это ритуал! Чтобы идти с нами люди отказываются от родителей, от любимых, от друзей! Предательство — тот же отказ! Только не твой, а от тебя! А иначе ты не услышала бы нас! Это было необходимо!

— Я не хочу… И я не понимаю, даже теперь не понимаю.

— Время все расставит по своим местам! Прими от нас подарок! Наши песни!

— Но они же завораживают, они убивают!

— Только тела, только тела!

— Нет! Никогда!

— Не торопись отрекаться! Тебе стоит только позвать! И наши песни будут рядом! Прощай!

Голоса стали истончаться, пока меня не окружила тишина. Она обволакивала и давила. Я начала задыхаться, потом закричала и… проснулась.

— Эй, мамка! — услышала я громкий голос орка прямо у себя над ухом, — я ее привез! Посмотри, что с ней, а то всю дорогу боялся, что она загнется!

— Бегу, сынок! Давай ее сюда, в шатер!

Меня куда-то понесли. Потом свет, бивший в глаза, потух, стало прохладнее и мою тушку уложили на постель.

— А ты иди, сынок, неча пялиться.

Орк что-то буркнул в ответ, но, видимо, ушел.

— Ну-ка посмотри на меня, доченька, я знаю, что ты не спишь…

Голос был старческим, мягким, но в то же время, уверенным. Так говорить могла только глубокая бабуля. Я открыла глаза.

— Ну вот и славненько! Молодец! Ты не бойся, доченька, все будет хорошо.

Она смотрела на меня ясными синими как омут глазами. Я смотрела в них, не имея сил отвернуться.

— Мы сейчас приведем тебя в порядок. Ты согласна?

Я кивнула.

— Хорошо, потом позовем моего сыночка. Ты согласна?

Я кивнула головой.

— Молодец, скоро ты станешь его женой, будешь любить его и уважать…

Я очнулась. Внутри разгорался огонь. Отблески его, видимо, мелькнули в моих глазах. Старуха сбилась, потом заторопилась, начала рыться в сундуке, что-то приговаривая, потом юркнула вновь ко мне. Я успела услышать только щелчки на запястьях.

— Ну вот, теперь еще раз поговорим, — старуха погладила меня по голове. — Ты маг, доченька?

Отвечать расхотелось.

— Я вижу, что маг. Это даже лучше.

— Зачем я здесь? — язык слушался с трудом.

— Мой сын купил тебя. Хозяин степей уже дал свое благословение, так что сегодня ты станешь женой моего Беглера.

— Но я беременна… — попыталась достучаться до старухи я.

— Это хорошо, значит, и Беглеру родишь. А времени у нас теперь много.

— Но я не могу! — злость уже кипела во мне. — И не буду!

Я попыталась призвать силу и не смогла.

— Тише, доченька! На тебе антимагические браслеты, чтобы ты не шутила с магией. Так что, успокойся.

— Вы не имеете права!

— Мой сын тебя честно купил.

— Но она просто предательница. Так ведь нельзя просто взять и продать человека.

— Прости, милая, но теперь ты наша.

Я взорвалась, что-то то ли кричала, то ли плакала, то ли пела. Старуха сначала успокаивала, а потом просто села на пол шатра и затихла. И тут это произошло. Я почувствовала изменение в мире. Вот только что все было ясно и четко, а мгновение спустя, будто куполом накрыло. И стало все тягуче и неважно.

— Но зачем? Почему? — плакала я. — Неужели вам своих женщин не хватает?

Старуха молча раскачивалась из стороны в сторону, а потом заговорила:

— Не хватает, милая. Наши женщины редко родят дочерей. Говорят, нет Хозяйки степей. Одни сыновья. Вот и я пятерых выносила и воспитала. И все — мужчины. А семью создавать как? А детей родить? Вот и приходится нам покупать женщин. Уж сколько десятилетий покупаем. Я вот тоже в человеческой семье росла. А потом отец меня и продал. От безысходности. Голод у нас был. Но я не пожалела с тех пор ни разу.

Мать Беглера встрепенулась и, помолчав, продолжила:

— Они ведь только внешне страшные — орки. А в душе — сущие дети. А чтобы купить женщину, надо мужчине себя показать, очаг разогреть, шатры поставить, денег скопить. Беглер почитай десять лет деньги собирал. Есть лишь два дня в году, когда можно купить невесту. И человеческие законы в эти дни не действуют. Вчера был один из них. И даже хозяин степей вынужден был отступиться. Хотя обычно он против такой традиции.

Радости мне это сообщение не принесло. Но слезы уже иссякли. А еще вспомнился Данияр. Каким он был… Каким он стал… Хозяин степей… А меня без помощи оставил. Тоже ведь своеобразное предательство. А обещал… У меня внутри все похолодело, я вспомнила: "… ни словом, ни делом не предам тебя. Пусть Первородный услышит мои слова…" Вот тебе и клятвопреступник. Теперь нужно его простить.