После того как войска Закавказского фронта начали теснить противника в горах, опасность вражеского удара по базе с суши была исключена, но возможность нападения противника с воздуха и моря оставалась.

Ноябрь 1942 года выдался тихий, безветренный. Море гладкое, как зеркало. И вот в один такой погожий день вахтенный дальномерщик береговой батарэи Николай Ермоленко увидел в нескольких кабельтовых от берега всплывшую подводную лодку. Командир береговой батареи майор И. Г. Тромбовецкий доложил об этом в штаб базы. Мы уточнили: наших лодок в этом районе не было. Значит, враг! Тромбовецкий приказал открыть огонь. Артиллеристы накрыли противника первым же залпом. Лодка тотчас скрылась под водой. В район ее погружения были высланы самолеты. Летчики обнаружили на поверхности моря большое масляное пятно - верный признак повреждения лодки. Затонула она или ей удалось уйти? Установить этого мы не могли. Глубины здесь большие, водолазов на дно не спустишь. Но уже то, что артиллеристы с первого же залпа накрыли лодку, было большим достижением.

Несколько раньше всплывшую подводную лодку обнаружили бойцы поста службы наблюдения и связи вблизи турецкой границы. Хорошо, что мы на некоторых постах СНИС имели небольшие пушки. Не дожидаясь [78] распоряжения, наводчик старший матрос Опрышко - человек находчивый и решительный - открыл огонь. Лодка погрузилась.

О появлении вражеских субмарин сообщали и дозорные корабли. Эти сигналы настораживали нас. В нашем распоряжении было очень мало противолодочных кораблей, но мы все же создали несколько ударных поисковых групп. Служба на этих кораблях очень тяжелая. Охотники за подводными лодками в любую погоду, днем и ночью бороздили море. Ударная группа, действовавшая в районе Поти - Батуми, возглавляемая командиром 9-го отдельного дивизиона сторожевых катеров капитаном 3 ранга Александром Аксентьевичем Жидко, однажды две недели преследовала неприятельскую лодку, пока не уничтожила ее.

Мы больше всего опасались нападения лодок на корабли и суда при выходе из порта. Судно, затопленное на фарватере, надолго закупорило бы гавань. Поэтому, прежде чем выпустить в море корабль или караван судов, мы посылали на фарватер катера-охотники, которые проводили контрольное бомбометание, и подводные лодки, если они там находились, либо покидали район, либо погружались на большую глубину, где они не могли использовать свое оружие. Вместе с тем разрывы глубинных бомб могли подорвать и обезвредить неконтактные мины, если лодка выставила их на пути наших кораблей.

К противолодочной обороне привлекалась и базовая авиация. Самолеты вели наблюдение за морем, атаковывали обнаруженные подводные лодки. Между кораблями противолодочной обороны и самолетами поддерживалась постоянная связь. Летчик, заметив [79] подводную лодку, мог немедленно вызвать сюда корабли и навести их на врага.

Чтобы уменьшить вероятность нападения вражеских лодок на наши суда, мы старались морские коммуникации, проходившие в районе базы, на всем протяжении контролировать противолодочными кораблями.

Оборона базы с моря включала в себя и меры борьбы с возможными вражескими десантами. Сделали так, что любой участок побережья находился под наблюдением и прикрывался артиллерийским огнем. Как известно, береговых батарей у нас было немного. Раскопали на складах корабельные орудия, не нашедшие пока применения. Поставили их на деревянные импровизированные площадки. Вот и еще несколько батарей. Правда, они тоже стационарные, неподвижные. А нам нужна и такая артиллерия, которую можно быстро перебрасывать на наиболее угрожаемые участки.

Начальник артиллерии базы, неразговорчивый, внешне медлительный полковник Сергей Иванович Маркин, вдруг развивает кипучую деятельность. Вместе с командирами береговых батарей Александром Павловичем Рожковским и Павлом Ильичом Скрипкиным он лазает по складам, прикидывает, примеривает. Покоя не дают колесные 122-миллиметровые пушки. Принято считать, что из обычных полевых орудий нельзя стрелять по морским целям. На море все сложно: ориентиров нет, расстояние без приборов не определишь, а цели - быстроходные, маневренные. Но если к полевым орудиям приложить морские приборы? Маркин и его товарищи ставят на пушки морские [80] прицелы Гейслера. На автомашине монтируется центральный пост управления огнем.

Вот и готова эта необычная батарея. Штатного личного состава на ней пока нет. Людей берем с соседней береговой батареи. Орудия вывозят на позицию. Артиллеристы наскоро отрывают орудийные дворики, сбивают настил из толстых деревянных брусьев. В центре каждой площадки - вертлюг - штырь, на котором может вращаться пушка. В сторонке укрылась в кустах машина поста управления, над ней уже ворочается зеленая труба дальномера с объективами, устремленными в море. От машины провода тянутся к орудийным дворикам. Вся установка батареи заняла два часа.

Далеко на водной глади появляется белое пятнышко. Это артиллерийский щит движется на длинном тросе за буксирным судном. Разглядеть его в деталях можно только с помощью сильного бинокля: расстояние 80 кабельтовое, без малого 15 километров.

–  Огонь!
– разноголосо репетуют телефонисты у орудий команду, полученную с центрального поста.

Выстрелы грохочут одновременно. Подпрыгивают пушки, закрепленные на вертлюгах. Артиллеристы быстро поправляют их, заряжают, вносят новые установки в прицел. И снова гремит залп. В бинокль наблюдаю за щитом. Белые фонтанчики всплесков вырастают совсем близко от него. Неплохо! Такой точности огня может позавидовать иная стационарная батарея.