Потом мы молчали, стоя обнявшись, даря друг другу свое тепло.

Мехлис пришел в каретный сарай через двадцать минут, когда и кобыла была обхожена, напоена и угощена копной свежего сена, и кипяток был уже готов, и Наташа плакать перестала. Он принес с собой цибик[375] черного байхового чая. Цейлонского. В красивой жестяной коробочке Товарищества чайной торговли и складов «Медведев М. П. и наследники». И горсть мелко колотого сахару в синем бумажном фунтике.

– Это вам мой подарок на свадьбу, – сказал комиссар, вываливая это богатство на стол. – Чем богат…

Наталия Васильевна подняла на меня круглые, ничего не понимающие глаза, с трудом удержала готовую упасть на пол челюсть, но промолчала. Умница моя.

Надо было резко менять тему. Что я и сделал, ни секунды не медля.

– Вот сейчас, Лев Захарыч, мы ваши подарки с нашим удовольствием и опробуем, – постарался придать своему голосу торжественное выражение.

И тут же повернулся к Наталии Васильевне.

– Милая, возьмешь на себя труд по заварке этого божественного напитка?

– Конечно, милый, – ответила она немного странным голосом.

Хорошо хоть улыбается.

Мехлис, слава богу, нашего тихого скандала не заметил. Тем более что я тут же загрузил его другой проблемой:

– Лев Захарыч, чтото все же надо делать с названием моей должности. При нынешней революционной моде все вокруг сокращать до начальных слогов уж очень смешна она на слух.

– Согласен, – ответил комиссар, – но в штате полка именно так твоя должность и прописана. И в старой армии она так же называлась.

– А для чего мы революцию делали? – спросил я его в лоб. – Для чего пели «до основанья, а затем мы наш мы новый мир построим»?

– Вижу, у вас уже есть решение этого вопроса, – констатировал Мехлис.

– Есть, – ответил ему, – переименовать эту должность в начальника медицинской службы полка.

– И таким образом поднять ее в классе с коллежского асессора до надворного советника,[376] – засмеялся комиссар.

– При чем тут старые чины, которые уже почти год как отменили? – сделал я удивленное лицо. – Весь вопрос в том, что мне крайне не нравится, когда меня называют пепепупо.

– Ну вы еще не в худшем положении. Вон у Троцкого в Реввоенсовете появился в помощниках замкомпоморде, и то ничего. Не жалуется, – улыбнулся Мехлис.

– Ктокто? – вмешалась в наш разговор Наталия Васильевна.

– Заместитель командующего по морскому делу, – ответил ей Мехлис, кивнув своими кудрями. – Сокращенно: замкомпоморде. Это еще что… Как вам, Наталия Васильевна, нравится такая организация, как Чеквалап?

Наташа удивленно открыла рот, потом сказала:

– Даже догадаться не могу, что может за этим скрываться.

– Не буду вас томить, – ответил Мехлис, – это всего лишь Чрезвычайная комиссия по заготовке валенок и лаптей при Совнаркоме.

– А лапти зачем? – пришел и мой черед удивляться.

– По новой военной форме Красной армии рядовым в пехоте положены кожаные лапти, по типу малороссийских чеботов. На сапоги кожи не хватает, на ботинки – квалифицированных сапожников, – удовлетворил комиссар мое любопытство. – Вот таким образом и вышли из положения. Как я сам уже понял: при любых потрясениях обувь – самое узкое место в снабжении.

Наталия Васильевна тем временем разлила по кружкам восхитительно ароматный чай, который и на вкус оказался дореволюционного качества. В двадцать первом веке секрет изготовления такого чая был уже утерян.

Пили покрестьянски, вприкуску. Зажимаешь между зубами кусочек колотого сахара и протягиваешь сквозь него чай. Без странных звуков не обходилось. Чувствовалось, что все мы трое так чай с детства пить не привыкли. Что если и пили с сахаром, то внакладку. Но в данном случае это было бы слишком транжиристо.

– Только блюдечка нам не хватает для полного счастья, – заявила сестра милосердия, явно пытаясь пошутить.

– С блюдечка будет покупечески, – возразил я ей. – В наше время такая манера пития чая может быть рассмотрена как контрреволюционная. Тем более в присутствии комиссара бригады и большевика.

Мехлис оторвался от кружки и заметил:

– Ехидный ты мужик, Георгий Дмитриевич. Тяжело тебе будет по жизни. Хорошо ты на меня нарвался – я шесть лет артиллеристами командовал. А многие, те, что из босяков в командиры вышли, относятся к своим должностям ох как серьезно, шуток не понимают, да и обидчивы чрезмерно. Ты это учти на будущее. Кстати, ты так и не сказал, зачем потребовалось перекрестить свою должность? Уже немного зная тебя, я подозреваю, что в этом предложении есть и второе дно.