Теперь обстановка существенно изменилась к лучшему. В первую очередь — за счет крупнейшей наступательной операции под Сталинградом. В январе 1943 года там наши войска уже добивали окруженную группировку Паулюса и разворачивали крупные силы, наступающие в направлении Донбасса. Это поставило в сложнейшее положение и другую крупную вражескую группировку, находившуюся в районе Северного Кавказа. Враг терял стратегическую инициативу. В ходе зимнего нашего наступления стратегическая инициатива начала переходить к советскому командованию. Все мы тогда каждый день с нетерпением ожидали очередных сводок Совинформбюро, хорошо понимая, что скоро и на нашем фронте произойдут большие перемены.

Так оно и было.

К февралю Северо-Западный фронт получил большое пополнение. Хорошо вооруженные и полностью укомплектованные соединения сосредоточивались в районе Осташкова. Мы прикрывали этот район с воздуха, получив строжайший приказ не допускать туда вражеских бомбардировщиков и воздушных разведчиков.

Состав 6-й воздушной армии пополнился тремя авиационными корпусами из резерва Ставки — бомбардировочным, штурмовым и истребительным. Таких авиационных сил на участке нашего фронта до сих пор еще не было, и это сразу изменило соотношение сил в воздухе в нашу пользу.

Наш 485-й авиационный теперь полностью был укомплектован самолетами Як-1 и Як-7.

Кстати, в конце сорок второго в жизни нашего полка произошло важное событие: была создана третья эскадрилья. Из соседнего 402-го истребительного авиаполка, который уходил в тыл на доукомплектование, в наш волк перешла группа опытных летчиков. Среди них были капитан И. Д. Лихобабин, старший лейтенант В. М. Зиборов (будущие Герои Советского Союза), старший лейтенант Г. С. Лисицын, лейтенант А. П. Мешков и некоторые другие их боевые друзья. Группа была пополнена молодежью нашего полка, стала именоваться третьей эскадрильей, командиром которой был назначен [147] капитан Иван Лихобабин. Таким образом, наши боевые возможности значительно повысились.

Чтобы читатель мог хоть отчасти составить себе представление о ннашем новом пополнении, расскажу один эпизод из боевой биографии капитана Лихобабина. Легенды о нем доходили еще из 402-го истребительного авиаполка, с которым мы часто взаимодействовали в воздухе.

Одно время, когда мы вели ежедневную и изнурительную борьбу в воздухе, над аэродромом 402-го авиаполка стал появляться какой-то фашистский ас. Прилетал он с двумя ведомыми, кружил на виду у всех и всем своим поведением как бы давал понять, что вызывает кого-нибудь из наших истребителей на поединок. Мы прекрасно знали повадки фашистов и понимали, что, если кто-то попробует взлететь, гитлеровец может воспользоваться своим преимуществом и сбить его тут же, над полосой. Обычно немецкие охотники так и делали. Поэтому, когда гитлеровец со своими ведомыми кружил над аэродромом, все наши пилоты расценивали это как примитивную провокацию и поглядывали на аса спокойно. Все, кроме Лихобабина.

Иван спокойно смотреть на этого наглеца не мог. И вот, когда фашист со своей стаей появился в очередной раз, он сорвался с места, подбежал к своему другу старшему лейтенанту Николаю Гусеву и топом, исключающим всякие вопросы, рубанул:

— Летим, Коля!

Как рассказывали потом летчики, свидетели этой сцены, всем им казалось, что у Гусева не было тогда особой охоты идти на такой риск, но, зная характер Лихобабина, он, конечно, понял, что тот загорелся всерьез — уже не удержать! — и молча направился к своей машине.

Оба летали на «яках».

Ведущий гитлеровцев находился на большой высоте, а его ведомые — несколько в стороне и почему-то гораздо ниже.

Лихобабин, едва оторвавшись от полосы и еще не имея достаточного запаса высоты, внезапно пошел не на аса, который по-прежнему кружил в вышине, а на одного из его ведомых и с первой же атаки сбил его. Зная, что его надежно прикрывает Гусев, комэск тут же ринулся на второго ведомого. В этот момент Иван ничего не знал [148] о треволнениях своих товарищей, наблюдавших за ним с земли. А причины волноваться были...

У Гусева, который взлетел вслед за Лихобабиным, не убирались шасси. Он делал над аэродромом круги, пытаясь устранить задержку, и, очевидно, не знал, как ему поступить: попытаться ли еще и еще раз убрать шасси или сесть, пока не поздно. На небольшой высоте с выпущенными шасси Николай не только ничем не мог помочь своему другу, но и сам был отличной мишенью для противника.

Между тем Лихобабин продолжал атаковать второго ведомого, на помощь которому уже спешил с высоты ас. Но тот опоздал: еще один «мессер» задымил и, оставляя длинный шлейф, потянул к Демянску, на Глебовщину, Не будь в воздухе фашистского аса, Иван, без сомнения, смог бы его добить. Но теперь ему предстоял поединок с ведущим, который, вероятно, привел сюда свою тройку как свидетелей предполагаемого триумфа... Один из этих несостоявшихся свидетелей догорал на земле, другой, теряя высоту, тянул к линии фронта, и неизвестно еще было, дотянет ли туда.

Положение у Лихобабина было нелегкое: часть боезапаса он израсходовал, да и возможности маневра у него были весьма ограничены, потому что ему предстояло прикрывать Николая Гусева, который по-прежнему все еще кружил над аэродромом с выпущенными шасси.

Лихобабин развернул свой «як» навстречу гитлеровскому асу и пошел на него в лобовую атаку. Но тот не предпринял ни одной попытки атаковать и с постыдной поспешностью пошел к линии фронта вслед за своим подбитым ведомым. Обстановка разрядилась в самый напряженный момент: у аса оказались слабоваты нервы.