Потом маршал поинтересовался, есть ли еще в дивизии летчики, которые сбили более десяти самолетов противника. Я ответил, что есть, и назвал по фамилиям несколько человек, в числе которых был и Григорий Герман.

— Тех, кто заслуживает, представьте к присвоению звания Героя Советского Союза, — приказал А. А. Новиков.

Во время беседы с летчиками командующий авиацией поинтересовался их отзывами о самолете Як-9 с 37-миллиметровой пушкой. Оценки были хорошими: наши [233] пилоты любили эту машину. Маршал похвалил летный состав и сказал, что командование фронта и воздушной армии лестно отзываются о боевой деятельности 240-й дивизии. Тут-то генерал И. Л. Туркель и доложил ему о том, что порядки в дивизии неважные. Пришлось мне давать маршалу подробные объяснения. Все это происходило в присутствии летчиков, которые подтвердили целесообразность практикуемого у нас метода дежурства. Вывод А. А. Новикова был для нас приятной неожиданностью.

— Если готовность с вылетом обеспечивается, то такая система себя оправдывает, и надо подумать, как распространить этот опыт на другие истребительные соединения, — заключил он.

Вскоре, когда маршал все еще находился в дивизии, с КП был получен сигнал на взлет полка в полном составе. Все эскадрильи уложились в нормативы, установленные для боевой готовности номер один. Александр Александрович отметил высокую боевую готовность полка, ценную инициативу по наблюдению за вражескими аэродромами и объявил всему летному составу дивизии благодарность.

На другой день я был в двух километрах от линии фронта на КП дивизии и руководил боевыми действиями своих истребителей, когда из штаба воздушной армии мне передали, что А. А. Новиков отправился ко мне на КП. Через некоторое время я увидел три приближающихся «виллиса». Когда маршал и сопровождающие его офицеры вышли из машин, а я уже бежал им навстречу, начался интенсивный артиллерийский обстрел, и все залегли около машин.

Налет продолжался минут пятнадцать, и когда я все-таки подбежал к машинам, картина была не слишком приглядной: все были мокрые, перепачканные грязью, шофер получил легкое ранение. Маршал, отряхнувшись, выслушал мой доклад и улыбнулся:

— Невежливо ты встречаешь командующего ВВС... — Потом, после паузы, добавил: — Ничего... Бывает хуже.

Едва мы пришли на КП, воздушные разведчики передали по радио, что с аэродрома Шаталово взлетела группа вражеских бомбардировщиков — 45–50 единиц. Вскоре эти данные подтвердил расчет радиолокационной станции.

Я поднял шесть эскадрилий. На высоте две с половиной — три тысячи метров и практически прямо над нами [234] наши истребители завязали бой. Горели, падая, немецкие бомбардировщики. Один наш летчик на глазах у всех присутствующих сбил подряд два из них. Зрелище было впечатляющее.

Всего в этом налете гитлеровцы потеряли семь самолетов. Само собой разумеется, бомбардировка была сорвана, группа — рассеяна.

А. А. Новиков приказал уточнить фамилию летчика, сбившего два самолета. Им оказался лейтенант Григорий Герман — заместитель командира эскадрильи из 42-го истребительного авиаполка.

Через несколько дней, 28 сентября 1943 года, был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР, которым звание Героя Советского Союза было присвоено Григорию Ивановичу Герману и мне.

* * *

Упорная борьба на земле закончилась прорывом вражеской обороны на главном направлении. Летчики дивизии прикрывали боевые порядки наступающих соединений, 900-й полк сопровождал штурмовиков.

Сильные бои развернулись на подступах к Духовщине. Здесь наши войска были временно остановлены. Линия фронта в те дни пролегала по небольшой речушке. Со стороны противника берег был крутой, на обрыве виднелась деревенька, от которой осталось пять-шесть домов и сараев. От нас к речке спускалось большое поле. Мы просматривались противником хорошо.

За полем был сосновый лес, на левой опушке которого находилось старое кладбище, заросшее деревьями и кустарником. Там, в сосновом бору, заняла исходное положение танковая бригада.

Линия обороны врага по крутому правому берегу речки возникла в ходе его отступления. Это был типичный промежуточный рубеж, на котором гитлеровцам удалось кое-как закрепиться. В инженерном отношении он не был оборудован как следует, поэтому успех готовящихся на этом участке ударов по немцам сомнений не вызывал. 240-й авиадивизии поставили задачу прикрывать с воздуха наши наступающие части, особенно в момент ввода в прорыв танковой бригады.

Я развернул свой КП на окраине кладбища: отсюда хорошо просматривались поле, речка, крутой правый берег и остатки деревушки. У меня была прямая связь со стрелковой дивизией из состава 39-й армии, действующей [235] на этом направлении. Надежно прикрыв войска непрерывным патрулированием наших истребителей, я ждал начала наступления.

В назначенное время после пятнадцати-, двадцатиминутной артподготовки танки и пехота пошли в наступление. Танки выходили с опушки леса волнами по 10–12 машин. Все, как мне казалось, развивалось нормально. Шла огневая дуэль. Некоторые дома и сараи на занятом фашистами берегу загорелись.