Когда тарелки опустели и животные инстинкты, удовлетворившись яичницей, залегли обратно в подсознание, во мне проснулась совесть.

–  Слушай, мне так неловко, – пробормотала я, когда Лесси пришла, чтобы забрать поднос. – Я ведь не лежачая больная, я вполне могу сама за собой поухаживать. Только мне стыдно разгуливать по чужому дому в ночной рубашке.

–  Да ну, брось, – отмахнулась она. – Мне не сложно. Это такая ерунда по сравнению с тем, что ты сделала.

–  Да что я такого сделала-то? Донорство – обычное дело.

–  Обычное дело?!! – вампирка вытаращилась на меня с таким изумлением, что я всерьез испугалась за судьбу подноса с посудой.

"Ты еще добавь – "у нас, в Реале", скромница, – мрачно посоветовал Умник. – И сразу найдется тема для разговора."

–  Ну, я хотела сказать, что мне ведь это ничем не грозило, – выкрутилась я. – Подумаешь, в обморок свалилась – и то, как выяснилось, исключительно по собственной дурости.

Девушка бросила на меня странный взгляд.

–  Знаешь… ты спроси при случае у своих знакомых-людей – и эльфов, если есть, – кто из них согласится подставить руку под клыки вампира.

Я подумала, что единственная моя заслуга в том, что я родилась в другом мире и не успела еще заразиться местными предрассудками, но вслух, разумеется, ничего не сказала. На пороге Лесси обернулась и, придерживая дверь спиной, воскликнула:

–  Да, чуть не забыла! Твои друзья уже спрашивали, когда к тебе можно зайти. Позвать?

–  Спрашиваешь! Конечно, зови… Ой, нет, погоди! Как я выгляжу? Здесь зеркало есть?

–  Зеркало есть, но оно в другой комнате. Выглядишь хорошо. Погоди-ка… – Лесси поставила поднос на пол, подошла ко мне и что-то сделала с волосами. – Так лучше. Бледновата немного, но тебе идет.

Первым навестить "больную" явился Женя – я опознала его по "предупредительному выстрелу" в дверь.

–  Привет, жертва вампира, – бодро поздоровался он, плюхаясь на край кровати. – Как здоровье? Клыки уже прорезались?

–  Подставляй шею – узнаешь, – зловеще ухмыльнулась я.

Женька окинул меня оценивающим взглядом.

–  Выглядишь ничего. Фасончик тебе идет, хотя вырез можно было бы сделать и побольше.

–  Пошляк! – я от души приложила его пяткой в бок – так, что Женька охнул и согнулся, не переставая, правда, нагло ржать над моим внешним видом. – Посмотрю я на тебя в больничной пижаме. Местный доктор – просто цербер какой-то, спрятал мою одежду, чтоб я не слиняла из лазарета.

–  О! Кстати, как тебе Эль-Ристафаль? Колоритный персонаж, правда?

–  Не то слово. Знаешь, не будь он мужчиной, я бы решила, что у него критические дни на носу. Ужасный характер.

–  А, не обращай внимания. У него уже лет двести критические дни – с тех самых пор, как он появился в Зингаре. Это вообще анекдот! – Женька воровато выглянул в окно и, понизив голос, продолжил. – Мне Ним по секрету рассказала. Он попал сюда после Академии, по распределению. И с тех пор беспрерывно жалуется, как ему не повезло, как его задолбали вампиры, как он тут хиреет, чахнет и теряет квалификацию. И вот лет сто назад Академия его обрадовала: мы, говорят, нашли вам замену, можете возвращаться. Он сказал, что это замечательно и он очень рад, но вот прямо сейчас, извините, никак не может оставить пост: у него очень сложный пациент, надо бы закончить курс лечения. В следующий раз оказалось, что он взялся готовить себе двух помощниц и считает нецелесообразным прерывать обучение в середине. Потом он отмазался тем, что пишет трактат о лечебных травах Сумеречного Ущелья. И при этом – все с безукоризненной вежливостью, мол, спасибо, ценю вашу заботу, сейчас не могу, но в следующий раз – обязательно… Пока магистр Астэри не догадался, что это у него игра такая: на самом деле он не хочет покидать Зингар, но ему нравится думать, что он может это сделать в любой момент… Вообще-то, он душка. Ним была им совершенно очарована.

–  Бедняга Эль-Ристафаль, – хмыкнула я, представив, как мрачный эльф отбивается от любвеобильной Женькиной подруги. – Неудивительно, что он вспоминает ее без особой нежности.

Мы посмеялись.

–  Юлька, ты молодец, – сказал вдруг Женя без всякого перехода. – Ты все правильно сделала. Я бы сделал то же самое, если бы кровь Игрока могла помочь. А на Вереска не обращай внимания, у него свои тараканы по этому поводу.

–  А что Вереск говорит на эту тему? – заинтересовалась я.

–  Вереск на эту тему молчит, – сказал полуэльф, появляясь в дверях. Правая рука у него висела на перевязи.

На мгновение мне стало жарко, и сердце забилось где-то в висках, но я быстро взяла себя в руки. Когда я заговорила, мой голос был спокоен и в меру ироничен:

–  Судя по повязке на вашей руке, с разбитой скулой ходит наследный принц.

–  Вы поразительно догадливы, Юлия, – холодно ответил Вереск.

–  А, ты уже знаешь, – фыркнул Женя. – Я так и не понял, с чего они подрались. На ровном месте буквально. Даже про тебя, извини, речи не было.

–  Психологическая защита, – мстительно пояснила я, намекая на его давешний, так оскорбивший меня, пассаж про материнский инстинкт. – Мужчины часто дерутся, когда стесняются выразить свои настоящие эмоции.

Сказала – и тут же пожалела о сказанном, наткнувшись на взгляд Вереска. Это был взгляд зверя, загнанного охотниками на край обрыва, – зверя, готового прыгнуть вниз. И вместе с тем – взгляд человека, которому есть, что терять.

–  Рад видеть, что с вами все в порядке, – сухо заметил полуэльф и вышел из комнаты.