— Костя, блин! Убери от меня эту штуку! Хватит издеваться. Тебе же магистр Астэри сказал, что я в порядке.

Мои губы невольно расплываются в улыбке: похоже, с Женькой и правда все в порядке. Сон окончательно улетучивается.

— Я понял, — невозмутимо говорит Костя. — Просто хочу сам убедиться. Не вертись.

— Скажи лучше, ты Василису видел?

— Видел. Они вернулись в Москву. Игорь подал на опекунство.

— Как она?

— Что ты ожидаешь услышать? Что она в полном порядке? Плачет. Я не сказал ей, что в Эртане ты выжил. И не скажу…

Я отвлекаюсь от голосов и пытаюсь оценить собственное состояние. Лежу на животе, и видимо, уже давно, потому что чертовски затекла шея, но в целом чувствую себя сносно: ничего не болит. Можно возвращаться в реальность.

Я осторожно пошевелилась и открыла глаза. Тело было тяжелым и неповоротливым — вероятно, тоже затекло от долгой неподвижности.

— Как ты, малыш? — улыбнулся Костя, опускаясь на корточки рядом с моей кроватью.

Тревоги в его голосе не было, и это окончательно убедило меня в том, что за свое здоровье я могу не волноваться.

— Нормально, кажется… Отойди, я хочу… убедиться.

Костя отодвинулся, и я наконец-то увидела Женю: он полусидел на кровати у противоположной стены, и казался — на первый взгляд, по крайней мере, — вполне здоровым.

— Женька! Ты не… ты жив!

— А то! — ухмыльнулся он. — Живее всех живых. Только вот доктор Литовцев никак не хочет в это поверить.

— Я верю. Но ты же сам видел: левая сторона работает хуже, чем правая.

Я попыталась встать, но руки показались налитыми свинцом, и мне не удалось даже подтянуть их к груди.

— Что со мной? — я испуганно вытаращилась на Костю. — С трудом могу пошевелить руками.

— Все в порядке. Архимагистр погрузил тебя в магический сон, чтобы заживление шло быстрее. Сознание уже включилось, но заклинание еще действует на тело. Это пройдет. Позволь, я посмотрю, — он откинул одеяло и приподнял со спины еще что-то — наверное, аппликацию с лечебной мазью. — Старцев, будь джентльменом. Не пялься. Хм… Для третьего дня очень неплохо. Рубцы, конечно, останутся, но совсем не большие. Магия! — в его голосе проскользнуло легкое пренебрежение.

— Для третьего дня?! — я снова попыталась вскочить — и опять безрезультатно. — Я что, три дня уже дрыхну?

— Ну да, — Костя бережно опустил тряпицу и накрыл меня одеялом. — Я же сказал, это магический сон. Ладно, пойду позову Архимагистра. А ты не вставай и постарайся особо не болтать.

— Три дня! — в ужасе повторила я, когда он вышел. — По-моему, это даже для такой сони, как я, перебор. А что здесь происходило все это время?

— Ничего интересного, — фыркнул Женька. — Так, по мелочи: парочка государственных переворотов, маленькая победоносная война, нашествие космических пришельцев.

— Издеваешься? — обиделась я.

— Ага. Откуда я могу знать, что происходит? Я же не выхожу из палаты. Сам третий день, как очнулся. В первый — вообще лежал пластом, даже говорить не мог.

— Ну… Ника наверняка приходила.

— О да! — Женька с чувством закатил глаза. — Приходила. Ее сюда пускают раз в сутки и под строгим присмотром: она каждый раз, как меня видит, впадает в состояние, близкое к истерике. А тебя, вон, вообще отгораживают, — он кивнул на сложенную у окна ширму. — Внятного разговора пока не получилось.

— А Дан?

Женя помрачнел.

— Заходил один раз, в самый первый день. Тебя здесь еще не было. Я мог только глазами шевелить, он тоже был не слишком разговорчив: ограничились тем, что посмотрели друг на друга. Я потом просил Нику его позвать, но она сказала, что не нашла.

Я устало прикрыла глаза. Эйфория от встречи с Женькой схлынула, и навалилась апатия, словно я несколько часов кряду занималась изнурительным физическим трудом.

Значит, за три дня он ни разу не зашел…

Я прислушалась к себе: что я чувствую? Обиду? Вряд ли. Скорее, смутное беспокойство. И еще — вину. Надеюсь, Дан изучил меня достаточно, чтобы понять: в минуты нервных потрясений у меня срывает крышу, и я могу наговорить глупостей.

События той ночи вспоминались очень отчетливо — гораздо ярче, чем часы, проведенные «в гостях» у лорда белль Фарро. Пожалуй, Умник, как всегда, оказался прав: это не сон. Дан был в моей комнате. Пытался убить меня. И — не смог. Или не захотел?