Данил не собирался вступать в диалог — он только хотел предупредить Даго об опасности, поэтому обошелся без предисловий:

— Привет, это Слайдер. Сотри логи наших с тобой разговоров. Помнишь, я рассказывал тебе про изобретателя? Его убили, — лучше уж сгустить краски — безопаснее будет. К тому же убийство действительно не исключено. — Я постараюсь исчезнуть вместе… со всем этим хозяйством. Не хочу, чтобы оно попало в руки Герману…

Последняя фраза сорвалась машинально, и Данил тут же обругал себя. Не стоило давать Даго лишнюю зацепку, даже такую мелкую. Впрочем, собеседник, похоже, пропустил ее мимо ушей: в трубке слышалось только ошеломленное сопение.

«Зря я… вот так прямо с утра, — сообразил Данил. — Может, человек спал еще. Наверняка полночи в Сети проторчал.» Но отступать было поздно, и он торопливо продолжил:

— Так что если тебе дорога жизнь, сотри из компа все свидетельства нашего знакомства. И вообще забудь, что мы с тобой общались. И, кстати, предупреди Клайда, чтобы не болтал. Я с ним не откровенничал, но мало ли…

— Тебе помощь нужна? — встрепенулся собеседник. Голос у него оказался совсем молодой. Сколько ему? Шестнадцать? Семнадцать? Не хватало еще мальчишку в это втягивать.

— Нет, ты мне не поможешь. К тому же я не хочу, чтобы из-за моей глупости пострадал еще кто-нибудь. Все, давай, Даго. Удачи.

— Погоди, ты же обо мне ничего не знаешь!..

Данил поспешно повесил трубку. Ты славный парень, Даго. Когда все это закончится, мы обязательно пересечемся снова — может быть, даже в оффлайне. Если все это закончится…

Следующие сутки прошли спокойно или, вернее сказать, сонно. Сделав первоочередные звонки, Данил ушел в подполье по всем правилам: носа из квартиры не высовывал, по Сети ни с кем не общался, на защищенные паролем ресурсы не заходил — даже почту не стал проверять, хотя его так и подмывало это сделать. Определить физический адрес компьютера по IP — раз плюнуть (если знаешь, куда плевать, конечно).

Вечером второго дня Юрка засобирался по делам.

— Вернусь ближе к полуночи. Будешь уходить — просто захлопни дверь.

— Угу, — пробормотал Данил, не отрываясь от монитора.

От мерцающего дисплея Юркиного доисторического монстра нещадно болели глаза, но если бы не книги, Данил, наверное, за эти сутки совсем бы свихнулся от безделья и беспокойства. Он любил читать и порой настолько погружался в чтение, что переставал замечать окружающее. В детстве ему частенько влетало от строгой бабушки за то, что заперся в туалете с книжкой: она никак не могла поверить, что он делает это не из вредности.

Вот и сейчас — настолько увлекся, что от внезапного звонка в дверь ледяной пот прошиб. Несколько секунд Данилу понадобилось, чтобы осознать, где он находится и что происходит. Когда сообразил, усмехнулся сам себе: да уж, отлично подготовлен к выживанию. Хоть сейчас в спецназ.

Звонок прозвенел еще раз — длинно, настойчиво. Данил выглянул в коридор, прислушался.

— Данила, открой, — спокойно попросил Герман. — Я знаю, что ты там.

Герман — откуда? Как?! Впрочем, ладно, сейчас это не главное.

В комнате открыто окно. Если повезет, можно перемахнуть на соседский балкон этажом ниже. Ага, а если не повезет — одиннадцать этажей вниз и — привет, земля. Это только голливудские хакеры умеют по стенам бегать, а наши, российские, и по ровному асфальту не очень.

— Прострелю замок, — пообещали с той стороны двери. — Юра огорчится.

Черт! То-то будет Юрке плата за гостеприимство… А может, братец блефует? Ну что за дикость, в самом деле? Это ведь Герман! Он не может так поступить!

Данил на цыпочках подкрался к двери, посмотрел в глазок. Герман приставил пистолет к замку.

— С ума сошел? — оторопело выдохнул Данил. — Я открываю.

Герман вошел, невозмутимо захлопнул за собой дверь — ногой, не оборачиваясь. Пистолет он держал направленным на брата.

— Герк… ты чего? — испуганно спросил Данил, пятясь назад.

А что если и вправду сошел с ума? Наследственность располагает: отец страдал от шизофрении. После смерти второй жены, Данькиной матери, болезнь обострилась. Отец часто впадал то в тоску, то в беспричинную ярость, крушил мебель и бил сына — почему-то только младшего. Герман обычно его утихомиривал, а потом долго объяснял рыдающему Даньке, что папа не сердится на него, папа просто плохо себя чувствует. Однажды папа почувствовал себя настолько плохо, что решил прихватить кровиночку на тот свет.

— Герка, это я, твой брат, — осторожно сказал Данил, чувствуя себя предельно глупо.

— Я вижу, — спокойно согласился Герман. — Не слепой.

Он вовсе не выглядел впавшим в ярость, и это пугало больше всего.

Данил отпрыгнул в комнату, захлопнул дверь и задвинул хлипкий шпингалет. Из коридора послышался тихий смешок: преследователь тоже понимал, что это скорее жест отчаяния, чем попытка преградить путь. Перелетая через завалы вещей — ну и свинарник у Юрки! — Данил метнулся к окну, вскочил на подоконник. Сзади раздался глухой удар, звякнуло стекло — должно быть, петля от шпингалета отлетела к серванту.