— Она не узнала бы его голос, Льюис! Каждый день у нее тысячи звонков...

— Да если бы у нее была хотя бы сотня, можно было бы сказать, что она трудится, как пчелка, сэр!

— Давай ее сюда!

Селия Фримен оказалась куда полезнее, чем даже могли желать Морс с Льюисом. Особенно Морс. Потому что, едва он начал смотреть на вещи под совершенно другим углом, едва ему стало казаться, что он видит просвет в облаках, до сих пор скрывавших солнечные лучи, как телефонистка с коммутатора не оставила камня на камне от каких-либо надежд на продвижение вперед, причем так решительно, достаточно ей было только просто сказать, что она очень хорошо знает Теодора Кемпа. Прежде чем перебраться через улицу в «Рэндольф», она пять с лишним лет проработана в Эшмолеане, причем последнее время фактически работала на доктора Кемпа, впрочем, как и на других сотрудников музея. Больше того, доктор Кемп написал ей рекомендацию, которую потребовали на новом месте работы.

— Ну конечно же, инспектор! Звонил доктор Кемп, прошу вас, поверьте мне! Он еще спросил: «Селия? Это вы?» — или что-то в этом роде.

— Мистер Ашенден говорил, что было плохо слышно и мешал треск.

— Он так сказал? Вы меня удивляете. На одном или двух добавочных может быть не очень хорошая слышимость, но никакою треска не бывает. Особенно после того, как установили новую систему.

— Ни о каком треске он не говорил, — заметил Льюис после ее ухода.

— А ты думал, я этого не знаю? — огрызнулся Морс.

— Мне кажется, сэр, нам следует проверить одну или две другие версии. Я имею в виду для начала...

Но Морс не слушал. Одной из самых удивительных особенностей ума этого человека было то, что любые трудности, любые препятствия, встававшие на пути взлелеянной им гипотезы, не разочаровывали его, не приводили в уныние, а, наоборот, вызывали прилив сил, и у него моментально рождалась вторая гипотеза, которая очень скоро оказывалась еще остроумнее, чем первая.

— ...этого Брауна, правильно?

— Брауна?

— Того, кто пишет семерку, как на континенте.

— О да, мы обязательно должны поговорить с Брауном и послушать, какими небылицами он нас угостит.

— Я пойду поищу его, сэр?

— Не сейчас, погоди. Он сейчас на прогулке с мистером Даунсом.

— А вдруг нет? — негромко возразил Льюис.

Морс пожал плечами, как будто его совершенно не интересовало, где может находиться в настоящий момент мистер Браун.

— Но, по крайней мере, мистер Даунс на прогулке, а? Так что, может быть воспользуемся подвернувшейся возможностью... Напомни-ка мне адрес Даунса, Льюис.

Льюис мягко затормозил у дома Даунса в конце Лонсдейл-роуд, когда фактически уже наступил полдень.

— Ничего себе домик, сэр, небось влетел в копеечку! — восхищался Льюис, когда они заскрипели щебенкой, направляясь к входной двери дома.

— Не возжелай дома ближнего, Льюис. Лучше нажми на звонок!

Люси Даунс оказалась дома и скоро стояла и дверях — привлекательная стройная блондинка за тридцать, одетая в летний бумажный костюмчик цвета блеклой зелени, через руку у нее был перекинут светло-бежевый макинтош. Несколько секунд она смотрела в глаза Морсу, ее взгляд казался очень застенчивым, но не исключено, что это впечатление было обманчивым. Потом ее рот нервно выдавил:

— Хелло!

— Доброе утро, мадам. — Льюис показал ей удостоверение. — Дома ли мистер Даунс? Мистер Седрик Даунс?

Люси на мгновение опешила:

— Ой! Боже мой! Его нет, боюсь, его нет! Он утром поехал показывать каким-то американцам Оксфорд, а после обеда у него лекция, так что... Вы уж извините! Я не могу вам помочь? Я его жена.

— Миссис Даунс, — вмешался Морс, — мы с вами уже говорили по телефону, если помните, чуть раньше? Вы позволите... э... зайти к вам на минутку?

Люси взглянула на часы.

— Да! Да, конечно! Только... — она придержала дверь, пропуская их в дом, — только я собираюсь... Ох ты!

Морс больно ударился коленкой об огромный чемодан, стоявший в коридоре у самой двери, и на миг сжал веки, чтобы легче было не разразиться самыми страшными богохульствами.

— Ой, простите! Я должна была... чертов чемодан! За утро я уже два раза ударялась о него. Простите!

Голос у нее был умоляющий, и Морс догадался, что ее плаксивый тон — просто прикрытие нервозности.

Нервозности из-за чего?

— Я уезжаю, — продолжала Люси, в Лондон. Нужно поменять кое-какие занавески. Подруга порекомендовала магазин с довольно приличными ценами, неподалеку от Кингс-Кросс. Но разве можно в наше время верить людям, правда? Я специально заказывала французские со складками, и что же... Ой, простите! Прошу вас, присаживайтесь!