Надо отметить, что в то время реактивная артиллерия имела как бы особый статус и, прибывая на определенный участок фронта, получая боевую задачу от старшего артиллерийского начальника, официально ему не подчинялась. Это иногда порождало неурядицы. Генерал Аборенков, например, просил выделить для его «катюш» особые полосы на участках прорыва. Считал, что реактивные минометы сами, без помощи ствольной артиллерии, полностью подавят сопротивление противника. Это была типичная переоценка возможностей «катюш». Да, они мощное новое оружие. Однако у них, как у любого оружия, есть сильные и слабые стороны. [34]

— Хорошо! — сказал генерал Воронов. — Предположим, ваши гвардейцы провели действенную артподготовку, пехота ворвалась на передний край противника. Но там, в глубине, ожили несколько пулеметных точек. Пехота залегла, вам звонят по телефону, требуют огонька. Ваше решение?

Генерал Аборенков молчит. А что скажешь? Технические возможности его реактивных установок не позволяют подавлять цели, расположенные поблизости от нашей пехоты. Установки бьют залпами, по большим площадям. Ударишь по пулемету — накроешь своих пехотинцев.

— А как вы проведете контрбатарейную борьбу? — продолжал спокойно спрашивать генерал Воронов. — Опять по площадям? Нет, товарищ генерал. Ваши «катюши» будут вести тот огонь, который даст нам наибольший эффект. Их распределят по фронту и временно подчинят соответствующим артиллерийским начальникам. Наши операторы выведут установки на огневые позиции и укажут цели — это главным образом узлы сопротивления противника. В общем, участвуете в артподготовке на равных...

Так начальник артиллерии РККА поставил все точки над «i». Забегая вперед, скажу, что вскоре реактивная артиллерия, как и прочие части РВГК, стала входить в подчинение начальников артиллерии соответствующих соединений и объединений и эффект ее боевой работы резко возрос.

Пришлось мне опять выехать в штаб гвардейских минометных частей, а затем и в полосу 16-й армии. На этот раз совместная работа с гвардейцами-минометчиками была спорой и дружной. За двое суток я узнал столько различных тонкостей боевого применения «катюш», сколько не узнал с начала службы в Штабе артиллерии Красной Армии. Артиллерийскую подготовку во всех ее стадиях мы тесно увязали с действиями реактивных минометов. Однако, критически оценивая тогдашнюю нашу работу, должен сказать, что она далеко не полностью учитывала возможности этого грозного оружия. Например, планируя отражение возможных контратак в глубине обороны противника, мы испытывали серьезные колебания: привлекать ли огонь «катюш»? Не заденет ли он свою пехоту? Тактика реактивных минометов была еще несовершенна, что, естественно, ограничивало и их огневые возможности. Эти подвижные установки вели огонь в основном с места, в наступлении не продвигались вслед за танками и пехотой, не использовали на сто процентов свою маневренность. [35]

Вместе с тем надо сказать, что тактика реактивных минометов, как, впрочем, и тактика нашей артиллерии вообще, развивалась и совершенствовалась буквально на глазах. Те сомнения, о которых сказано выше, помогла рассеять практика на поле боя, в той же операции 16-й армии.

Ранним утром 5 июля на командный пункт армии прибыли командующий Западным фронтом генерал армии Г. К. Жуков, генерал-полковник Н. Н. Воронов и генерал-майор И. X. Баграмян, только что вступивший в командование 16-й армией. Поговорить нам с ним не пришлось. Ударила наша артиллерия, пошли в атаку танки и пехота. Наступление началось. Прорвать оборону противника в первый день не удалось — фашисты контратаковали крупными силами пехоты и танков. В один из напряженнейших моментов боя командир отдельного минометного гвардейского дивизиона майор К. Н. Попов по своей инициативе быстро выдвинулся с установками вперед, в боевые порядки пехоты, и мощными залпами реактивных мин остановил и отбросил контратакующего противника. Локальный этот эпизод был отмечен и командующим фронтом генералом армии Георгием Константиновичем Жуковым и начальником артиллерии Красной Армии генерал-полковником Николаем Николаевичем Вороновым. Вскоре «катюши», сопровождающие наступающую пехоту не только огнем, но и колесами, стали рядовым явлением в боевой практике, а в период нашего контрнаступления под Сталинградом эта тактика проявилась особенно сильно и масштабно и дала хорошие результаты.

А что касается июльского наступления войск 16-й армии, то оно во второй день боя привело к значительному успеху. Оборона фашистов была прорвана на фронте 60–70 км, наши части форсировали реку Вытебеть.

Наша группа вернулась в штаб Западного фронта, в Малоярославец, откуда выехала на машинах в Москву. Вечером мы уже входили в подъезд старинного дома на набережной Москвы-реки. Однако задержались в штабе лишь считанные дни. Впереди была новая командировка — на этот раз на юг.

Сталинградское лето

Июль сорок второго начинался тяжелыми боями на южном крыле советско-германского фронта. Прорвавшись к Воронежу, выйдя широким фронтом на Верхний Дон, фашистские танковые дивизии повернули на юго-восток, вдоль течения реки. Оперативная карта, на которую мы [36] ежедневно и очень тщательно, до деталей, наносили все изменения в боевой обстановке, позволяла с большой долей вероятности предположить, чего именно добивалось вражеское командование. Движение танкового кулака от Воронежа через донские степи к морю, к городу Ростов, и встречное движение второго танкового кулака к тому же Ростову с востока — эти гигантские клещи, видимо, должны были охватить и уничтожить советские войска Юго-Западного и Южного фронтов.

В Москве, в Штабе артиллерии Красной Армии, день ото дня все острей чувствовалась напряженнейшая обстановка, сложившаяся на юге страны. Сводки с фронтов, поступавшие к нам, грешили значительными пробелами. Особенно много неясностей было в сводках штаба артиллерии Юго-Западного фронта. Это и понятно. Некоторые дивизии и армейские артполки уже дрались в окружениях и полуокружениях, связь с ними была потеряна, отсюда и скудность информации.

В таких случаях я немедля шел за помощью в отдел к полковнику М. В. Ростовцеву. Он и его разведчики нередко помогали мне восполнить недостающие сведения по той или иной артиллерийской группировке. Однако бывало, что Михаил Владимирович Ростовцев сожалеюще разводил руками. У него возникли свои трудности. Противник продвигался быстро, наша разведывательная система в местах прорыва была нарушена, из нее выпали очень важные звенья, поэтому и разведывательная информация поступала к Ростовцеву с запозданием и тоже имела большие пробелы.