Шрифт:
— Поживем — увидим, — возразил Кольхаз. — Я считаю, нам еще рано судить об этом.
— У нас нет времени ждать. Я видел своими глазами, как к нам с той стороны перебросили лозунг: «Немец, не стреляй в своих братьев!»
— Что же в нем плохого?
— Все! Кто стрелял в Руди Арнштадта? Кто убил Петера Геринга и Эгона Шульца? Кто, я спрашиваю? Кольхаз, чудак человек, неужели вы не видите их намерений? Не понимаете, что вас хотят провести.
Кольхаз хотел что-то ответить, но тут зазвонил звонок потайного телефона. Рэке взял трубку. В то же время он заметил, что два пограничника ФРГ перешли границу и, стоя у самого заграждения, бросали что-то через проволоку, а другие охраняли их, держа наготове оружие.
В трубке послышался взволнованный голос дежурного:
— Почему молчите, что случилось? Соседние посты уже давно доложили обстановку.
Докладывая обстановку, Рэке не сводил глаз с противника… Один из западных пограничников с трудом сдерживал рвущуюся с поводка овчарку. Когда спустили собаку с поводка и она рванулась вперед, Ульф понял, что там происходило.
— Внимание! Они, наверное, бросили на заграждение кусок мяса, собака же побежит за ним и обнаружит минное поле.
Собака большими скачками неслась к заграждению. Она подлезла под проволоку и принялась бегать взад-вперед, отыскивая мясо.
— Не может быть, — испуганно прошептал Кольхаз, — так нельзя! Мы должны что-то сделать!
В этот момент раздался глухой взрыв, собака взлетела на воздух и шлепнулась на землю в нескольких шагах от места взрыва.
Пограничники с той стороны, весело смеясь, достали карты и что-то нанесли на них.
— Проклятье! — пробормотал Рэке. — Действовать надо было раньше, теперь уже поздно. Вместо того чтобы выполнять приказ, я занимался болтовней с этим желторотым. Господи, до чего же он меня довел!
Он хотел позвонить на заставу и доложить о случившемся, но не успел, так как увидел неподалеку командира взвода с дежурным подразделением.
4
— Как вы, опытный командир, могли заняться болтовней при выполнении служебного задания? А еще член парткома, — начал свой выговор Гартман.
— Я и сам не знаю, как все получилось. Разговаривая с Кольхазом, я чуть-чуть отвлекся…
Сидевший рядом с Альбрехтом капитан Куммер покачал головой.
— Не будем спорить попусту, — сказал он. — Вы заметили момент нарушения границы?
— Нет.
— Вы заметили, откуда у них появилась собака?
— Нет. Возможно, они привезли ее с собой в бронетранспортере, но точно я этого сказать не могу.
— Вот так да! За эти две минуты они спокойно могли ухлопать вас обоих. За две минуты можно было натворить черт знает что! Тебе хоть это понятно? — горячо говорил Гартман.
— Понятно…
— Тогда не верти вокруг да около, — возмутился Гартман. — Битый час мы твердим тебе свое, а ты нам — свое. Так мы ни до чего не договоримся!
Рэке откинулся на спинку стула, взглянул на всех по очереди и сказал:
— Но что же мне было делать?
— Дело в том, что ты нарушил устав, — заметил сидящий рядом с Рэке Раудорн.
Ульф хотел резко ответить, но его перебил Гартман:
— Ты грешишь против правды…
— В этом меня нельзя упрекнуть! — вскочил Ульф. — Я рассказал все как было. Спросите Кольхаза. Он подтвердит.
— Да нет, — успокоил его Куммер, — никто не сомневался в том, что вы говорите правду. Речь идет о вашем поведении как старшего дозора…
— Я готов нести ответственность за свой проступок.
— Говори яснее, по крайней мере, мы сэкономим время, — съязвил Гартман.
Ульф вскочил со своего места так, что стул с грохотом полетел на пол, и закричал:
— Да что это, в конце концов? Может, мне обозвать себя ослом? Идиотом, который не понимает, в чем дело? Может, посыпать себе голову пеплом или растерзать себя? Да, я совершил ошибку, признаю это и готов нести наказание. Что еще от меня надо?
Гартман перегнулся к нему через стол и сказал:
— Мне кажется, успехи вскружили тебе голову. Ты разучился правильно воспринимать товарищескую критику. Стал высокомерным и тщеславным.
— Это неправда!
— Теперь говорю я. — Гартман поднялся. — На подобный проступок мы не можем смотреть сквозь пальцы, независимо от того, произошел он с тобой или с кем-то другим.
— Мне больше нечего сказать, — упавшим голосом заметил Ульф.
— Прошу слова, — раздался в этот момент голос лейтенанта Альбрехта. — Наш товарищеский долг — прежде всего быть объективными. Так что сядьте.