– Я лишь заключаю сделки, чтобы переманить тебя от ангела. Если они будут неуступчивы, я всего лишь предложу больше денег.

– Я понял, - говорит он, удивлённо улыбаясь.

Между нами возникает неловкое молчание, и опасное напряжение мелькает за пределами нашей игры. На этот раз, правила мои, игра тоже моя, и я ощущаю власть. Мои пальцы дрожат, когда я касаюсь его груди, понимая, насколько интимный момент мы сейчас разделяем. Я - его спокойствие. Его жена, желающая помочь ему.

– Полагаю, я теперь в твоей власти, - говорит он спокойно. – Если ты будешь делать то, что сказала, я в игре.

Наклоняя голову, произношу.

– Раздевайся.

– Полностью? – довольный собой говорит он.

– Полностью.

Он спускает свою голубую рубашку с плеч. Я изо всех сил стараюсь сконцентрировать свое внимание на его лице, зная, что его кожа - моя самая любимая вещь во Франции.

– Как ты заполучила такую работу?
– спрашивает он, расстёгивая ремень.

– Мой босс нашел меня одну, бродившую по улицам, - говорю ему. И не в силах больше противостоять, подхожу ближе, проводя рукой вниз по груди. Мне нравится, как замирает его дыхание, и кожа становится натянутой под моим прикосновением. – Он думал, что я стану отличным посредником. Узнав, что смогу играть с такими симпатичными мальчиками, как ты, как я могла устоять?

Он резко дергает ремень из штанов, слышно как кожа в некоторых местах трещит по швам, и один кусочек падает на пол.

Когда его пальцы парят над поясом боксёров, я с уверенностью могу сказать, что он дразнит меня, ожидая, что я взгляну в его лицо.

Но я этого не делаю.

– Снимай, - говорю ему. – Нужно увидеть, с чем мне предстоит работать.

Ансель спускает боксеры и, абсолютно ничего не стесняясь, медленно выходит из них. Я никогда не привыкну видеть его обнаженным: загоревшим, сильным и сейчас, он кажется очень приятным на вкус. В чем я уже ни раз убедилась. И я едва ли могу устоять, чтобы не опуститься перед ним на колени, прочертив язычком влажную линию от его яичек к кончику члена.

Но так или иначе, мне это удается, даже когда Ансель обхватывает свой член большим и средним пальцем, словно предлагая мне вкусить его. Стягиваю с шеи галстук, и заводя ему руки за спину, связываю запястья. Не очень сильно, однако, если он захочет освободиться, то ничего не выйдет.

Поворачивая его, я немного надавливаю ему на грудь.

– Пойдем, присядешь на диван. Время для вопросов.

– Я немного нервничаю, - признается он, подмигивая, но идет уверенно и неспешно опускается на место, руки пойманы в ловушку позади него.

– Мужчины всегда озабочены этой частью, - говорю я, слегка колеблясь возле его ног. Я немного наклоняюсь, проводя указательным пальцем по головке члена. – Никто не любит сознаваться в своих грехах, которые натворил.

– И с многими мужчинами ты проделывала это? – На этот раз в его голосе что-то слышится – ревность, может быть. Или возможно волнение, которое возникает от мысли, что я делала это ещё для кого-то.

Есть несколько вещей, которые мне стоит знать о человеке, за которого я вышла замуж.

– С тысячами,– шепчу я, наблюдая за его глазами. А в них читается ревность. – Я всё-таки являюсь самым лучшим посредником. Если ты хочешь, чтобы я запомнила сегодняшний вечер, то ты должен впечатлить меня, но позже.

Я присаживаюсь к нему на колени, и подавшись вперёд, слегка трусь о его член, прежде чем скользнуть назад. Под моими ладонями его плечи подёргиваются, когда он пытается освободить свои запястья.

– Ты становишься влажной, когда берешь дело в свои руки, Cerise?
– прерывисто шепчет он. Ансель прекращает игру, однако выглядит так, словно не может совладать с самим собой.
– Хотел бы я рассказать тебе, как чувствую себя, когда вижу свою наездницу.

Ему не обязательно говорить мне; я вижу, что с ним происходит, и, по ритму сердцебиения Анселя, я знаю, что он имеет в виду. Как и в ту ночь, когда мы играли в горничную и хозяина: угости меня.

Но сейчас, мы поступим слегка по-другому.

Я слегка развожу ноги в стороны, провожу пальчиками по атласным трусикам и решаю наградить его маленьким шоу: закрываю глаза и поглаживаю себя, тихо постанывая, немного покачивая бедрами. Но когда я убираю свою руку, то вместо того, чтобы положить пальцы ему в рот, я захватываю его подбородок свободной рукой и оставляю влажный след над его верхней губой, чуть ниже носа.

Он стонет, и я хочу записать этот грубый печальный звук на диктофон, воспроизводя снова и снова, покачиваясь на его бедрах. Он так возбужден, что его член достает до пупка и он такой толстый. Влажная капелька появляется на его головке и оставляет влажный след на его длине.