– Так, думай Юра, думай. Так, какие есть варианты.

Так первый вариант. Влезть, кому ни будь, на начальном этапе, в компаньоны. Например, к Рите Кунтюковой. Есть у меня давняя знакомая, которая хочет делать печенюшки, но у нее нет денег на закупку оборудования. Так, хорошая идея. Надо представить, как это может быть. Закрываем глазки и визуализируем.

Маргарита, давайте сядем за стол переговоров. Между нами должен состояться деловой, конструктивный диалог, в котором мы должны прийти к позитивному решению и выработать стратегию и развитие нашей бизнес компании. Разработать бизнес план... СТОП. Я вдруг понял, что у меня шарики начинают заскакивать за ролики. Внутренний голос настроился на волну радио «интелегентный буржуй», поэтому и нес какую-то напыщенную ахинею. Какой на фиг конструктивный диалог? Марго, давай капусту шинковать будем. Давай по людски края разведем. Мы же не фраера, какие ни будь, ведь я бизнесмен буду, а ты собственно бизнесвумен. За базар отвечаю. Поглядим, под какой лаве ссуду банки дают, поприкидываем на ходу. Где что арендовать под наше с тобой производство, и какое оборудование закупить. Муженька, твоего если что, в долю возьмем, если рамсить по фуфлу не будет. Дело верное. Да… Дело то верное, но где реально бабло взять. Первый год, сложно. Пока закупишь оборудование. Пока найдешь помещение в аренду, пока закупишь расходные материалы, пока продашь продукт. В общем, только одни пока. Квартиру под залог я в банк не отдам, Марго тоже. Как обычно, нужен был капитал, стартовый. Взять его негде. Поэтому нужно рассматривать второй вариант.

Второй вариант. А второго варианта собственно и не было. Потому что собственно я и жил по данному варианту. Бизнес в сфере услуг. Учу Конституцию, Кодекс и так далее и тому подобное. Выхожу на большую дорогу и пою переделанную песню из Бременских музыкантов «Работники закона и суда, романтики с большой дороги. Эх, не желаю жить, эх, по краю ходим мы, по краю ходим мы…». Данная песня наиболее соответствовала всей этой правоприменительной плеяде, которая отиралась на огромном рынке юридических услуг. Стезя, так сказать, как бы это помягче сказать, людей лишенных всех идеализаций в жизни. Нравственность, мораль, совесть, переживания за клиента эти слова всем практикующим юристам были очень хорошо знакомы. Но вряд ли после десяти лет практики, они уже, что значили для них. Хотя иногда я тоже включался в проблему клиента и брал всю его боль на себя. Был тут у меня неделю назад случай. Суд я проиграл в Московском арбитражном суде. Просрал, с треском, с оглушительным грохотом, который раздавался у меня в ушах при абсолютной тишине в зале судебного заседания при оглашении резолютивной части решения суда.

Я что-то переживал из-за него, очень сильно. Мне хотелось разобраться. И даже при моих, уж поверьте, весьма не слабых возможностях, (я готовился к суду, я знал все до деталей, я знал все просчеты) но честно выиграть суд я не смог. Ведь по нашему человеческому закону я был прав. Мой козырной туз, был просто проигнорирован. Я не мог проиграть этот арбитраж. Я не мог понять эту ситуацию. Было обидно, очень обидно. Мой клиент мне говорил «Они завалили проблему баблом, они купили суд». Это в точности соответствовала его миропониманию. Клиент все-таки уже давно крутился в своем бизнесе, раздавал благодарности и подарки, людям от которых в большой или малой степени завесило его собственное дело. Но он ничего не понимал в юриспруденции. Но я, то понимал хоть что-то. Я видел, что в Московский Арбитражный Суд пришел юрист этой лизинговой компании. Эта была девочка лет 25, и по ее виду было явно видна, что она вряд ли вхоже в кабинеты судебной власти. Для нее это было рядовое дело, да и вряд ли она в этом возрасте могла повлиять на решение суда подковерной борьбой. Было не то, что неприятно, еще раз повторюсь, было обидно. Ну, ведь черным по белому в законе русскими буквами написано. Ну, зачем судьям толковать закон по-своему. Я бы успокоился, если бы знал, что судья срубила рублей на этом деле. Но по моим ощущениям она не брала, она не была замазана в этом грязном деле. Все равно это иногда проскальзывает, чисто по интуиции, когда судья ведет себя нечестно, тогда понимаешь «Бабло победило Добро». Но здесь этого не было. Непонимание этой ситуации мучило меня. Начинают биться мысли в истерике – это же несправедливо, этого не должно быть. Незаметно растет обида на мир. Обида на мир тащит за собой обиду на судьбу. С обидой на судьбу приходят эмоции отчаяния, уныния и гордыни. Каждая эта эмоция распадается еще на какие-то сопутствующие и наступает маленький конец, то есть депресняк. Проиграв суд, я прямой дорогой отправился в депресняк. Мучила несправедливость. Мир в моем отдельном случае был устроен несправедливо. Но к нам именно в это время опять приехала Светлана Павловна.

Мне вначале было жалко самого себя, я пожаловался Палне на несправедливость судов, нерадивость судей, на судьбу и на жизнь, что приходится терпеть. Пожаловался также на свою душу, которая явно темнит, не говорит мне всей горькой правды о моем состоянии. Хотелось пожаловаться еще на многое, но времени было мало, тем более она уже начала чирикать карандашом на смятом листе бумажке. «Потерял нравственные ориентиры, абсолютно теперь не верю в закон и справедливость» - продолжал я.

Я всегда ей удивлялся, когда она разговаривала с любым человеком один на один. Достаточно рассудительно, прямолинейно и четко понимая и вникая в ситуацию. Павловна в таких условиях всегда господствовала надо мной, как культурист перед дистрофиком. Любит еще поприкидываться, что она обычный человек. Эх, не видела она еще обычных людей. Тоже мне обычный человек нашелся. Такой же обычный человек, как я балерун. Молодая ишшо. Это я - обычный человек.

Все по полочкам разложила и объяснила мне, что мир устроен справедливо. Я резко поумнел, когда мне объяснили, что этот суд я не имел права выигрывать, в связи с тем, что при выигрыше происходила угроза для моей жизни. То есть при благоприятном исходе заседания для меня и моих доверителей у нас быстро кончалось спокойная жизнь, и мы бы встали на пути коммерческого проекта, в который уже вложены громадные средства, а это все равно, что встать на пути несущегося поезда. Эмоции наших оппонентов (долларовые миллионеры) захлестнули бы вверх, и вероятно нам можно было бы получить по сусалам. «Потом, где-нибудь в третьем суде, ты сможешь свести все в ничью, а сейчас успокойся, против таких сильных потоков ты еще пока устоять не сможешь. Там, наверху, твоих визави поддерживают лучше. Набирай пока силу». Меня как-то сразу и отпустило. Мой доверитель, конечно тоже буржуй, по нашим Череповецким меркам, но против Московских олигархов естественно наша команда была оловянными солдатиками. Словом, тогда я хорошо осознал, что ссать против сильного ветра нет ни малейшего смысла. Мне, ведь всегда, раньше, были по-человечески симпатичны отважные герои, бросающие вызов олигархам, в одиночку выходящие против мафии и перед обедом спасающие мир. Но вот сам я только сейчас понял их безрассудное поведение, которое годится только для кино и сказок. Потом, она прочитала еще мне лекцию о любви к окружающим людям. Однако же с таким же успехом могла бы проговорить это все и перед кирпичной стеной. Честно говоря, в любви к окружающему миру я не слишком силен. Но уж больно наука эта тягомотная. Я поблагодарил ее и дал понять, что Бог ее за меня наградит. Мы, ведь чай, не по басурманским законам живем, а по нашим эзотерически - православным. Для себя я давно решил, что любить людев – занятие точно не по мне, так что эти теоретические воззрения я вообще пропускал мимо своих ушей. А вот защищать себя от лап налоговой инспекции и прочих государственных органов я собирался очень основательно. Поэтому, тихо попискивая, требовал лекционные занятия по боевому колдовству для отражения атак или превращениям в тихого и незаметненького человечка (которого данные органы в упор не видят). Однако сильно интересующую меня тематику лекторша не затрагивала.

Иногда еще я спрашивал, известно ли ей, что ни будь о летописи моего будущего. Пална отвечала, что все будет хорошо, но в ситуации с предсказанием прогноза моего мира она уже не был для меня достаточным авторитетом. Слишком много ошибалась, слишком часто говорила утвердительно, но после этого всегда (в моем случае) окружающий мир показывал, что она неправа. Но иногда я ей почему-то верил. Я верил всем тем теоретическим знаниям, которыми она была нашпигована по самое горлышко. Когда она мне сказала «Ты готов к ясновидению, приходи, и я открою тебе этот канал». А я сначала и не понял. В доказательство она произнесла что-то певучее, плавное и свистящее, несколько сливающихся звуков и тут же объяснила, что так на этом языке звучит предложение от высших сил на галактическом языке. Я был очарован. Не игрой в развлечения, а доверенной мне тайной. Вроде привык уже, что эти маги всегда всякую ахинею несут. А когда тут мир с таким предложением на меня выскочил, тут меня и осенило. С завистью человека, никогда не обладавшего ничем удивительно ценным, но не потерявшего еще надежды на это, я восторженно брякнул: - Да это же, это вроде как в темноте с фонарем ходить, или из-за угла подглядывать, на фондовом рынке постоянно выигрывать. Я был так увлечён самой игрой и раздразнён возможностью выигрыша, сулившего мне катарсис, просветление и богатство одновременно, что не задумывался о ставках, но о ставках, однако задумывалась моя душа.
– Мужчина, уходите с баркаса… - наверно пробормотал она. Канал естественно открыт не был и ясновидящим я так и не стал. Пришел домой подумал. А нужен ли мне действительно этот третий глаз? Ну, начну говорить с животными, потом с растениями, а дальше? Может, конечно, в этом нет ничего страшного: соседка, к примеру, общается с телевизором, и они прекрасно понимают друг друга. Правда, старушке под восемьдесят...» Поэтому не нужен мне ентот третий глаз. Так я быстро себя оправдал.

В семейной жизни все по-прежнему, спокойно и безденежно. Пытаюсь Катьку воспитать в духе рыночной экономики, но чувствую бестолку. Кстати, как ни бьюсь, до сих пор жена доллар от евро не может отличить. В последнее время, обложится молитвословами, уткнется в них – и пожрать даже мне не приготовит. Другие бабы в соответствии с возрастом – по ресторанам тискаются, шалят, кто, как умеет, а для супруги одна утеха – в церкву сходить, и упреки мои – не впрок. Так и растет дичком. Но надо признаться честно, жалею я ее – за речи гуманистические, за тайное упрямство, за ясные очи. Все на Бога уповает, любой злыдень, походя, переломит ее пополам: хрупка, беззащитна.

– Давай говорю ей, деньжат заработаем. По Европе прокатимся, в Америку слетаем, в Африку, все повидаем, везде погуляем. Гульнем так, что помирать не страшно будет. С деньгами, весь мир в кармане.

– Мне бы лучше помолиться, – тихо отвечает она – Ой, грехи наши тяжкие. Себя, тебя, род отмаливать надо.

– Какая молитва, женщина? Раньше народ молился, потому, что попами были запуганы, а сейчас нынче свобода. Люди деньги зарабатывают.

– Дак я ведь в молитовке попрошу, так Бог и пришлет столько сколько нужно. Мне ведь лишнего не надо.