Валанс взглянул на странного мальчика, который за все это время не произнес ни одного слова.

Мальчик медленно спустился с коня, ласково потрепав его по холке, потом повернулся к Валансу.

— Тралл уничтожен, Фаран Гатон сбежал.

— Откуда ты знаешь все это? — Валанс внезапно стал предельно серьезным и побледнел, несмотря на загар.

Фазад не обратил внимания на внезапное изменение в старом воине и вернул ему не менее серьезный взгляд. — Потому что я видел все это своими собственными глазами: с того времени я путешествую по всем странам в поисках того места, где мои новости были бы встречены с радостью.

— Тогда, парень, ты правильно сделал, что приехал сюда, в последнее место, где Огонь еще горит.

— Он горит, но это не надолго, Сержант. Тьма идет.

Валанс повернулся к Тарну, заинтригованный. — Он имеет в виду вампиров, дружище, — объяснил сенешаль. — Они заполнили всю Суррению, Перрикод пал. И еще хуже, за нами через Лес Дарвиш шел целый легион. Но, конечно, здесь их нет совсем?

Сержант печально покачал головой, взглянув на темные улицы. — Ах, мой старый друг, поэтому ты и пришел сюда? Ты веришь, что в Галасте будешь в безопасности? Увы, в наше время от них нигде не спрячешься. Сколько же времени они у нас? Год или что-то в этом роде. Как раз тогда ночная стража начала находить на улицах высосанные до суха трупы. Никто не знает как, но Живые Мертвецы появились здесь. Каждый человек начал подозревать соседей, и даже своих домашних, по ночам все запирались, и только под светом солнца доверяли друг другу. Многие убежали в горы. Ночью весь город вымирает, двери закрыты на двойные замки, ничто не шевелится. Но Червь везде — даже в умах и в сердцах людей. Но что мне говорить об этом тебе — тебе, который все это видел сам.

— Они здесь?

Валанс кивнул. — Даже здесь.

— Сколько?

Валена тряхнул головой. — Кто знает? Может быть дюжина, может быть сотня, или даже больше. А теперь ты еще говоришь мне о легионе, который преследует вас. А здесь, против него, только пять неполных рот.

Фазад все это время молчал, и, скорее всего, даже не слышал разговор двух старых солдат. Но тут он внезапно заговорил опять. — Так начиналось и Тралле. Сначала пошли слухи, что в катакомбах под городом объявились вампиры, потом начали исчезать люди, всех охватила паника, вот тут и появилась армия немертвых. Где мухи, там и черви, и в миллион раз больше.

Фазад не отводил глаз от лица Валанса. — Возможно ты не можешь понять, как мальчик может помнить о делах, произошедших семь лет назад, но я достаточно слышал после того, когда уже был рабом: наши завоеватели хвастались своими подвигами. Да и я сам кое-что помню о том, что было после битвы.

— А что произошло тогда? — спросил Валанс, но по его лицу было видно, что он пожалел о своем вопросе еще до того, как договорил.

Слишком поздно: кривая улыбка перекосила лицо Фазада. — Я слышал, что мудрецы говорят, будто дети забывают. Что годы лечат наши нежные умы. Это не про меня, Сержант. Я видел как самых дорогих мне людей убивали прямо перед моими глазами, а других кусали, и они превращались в Живых Мертвецов. Вместе с моей няней мы бежали через наш дворец, но немертвые почуяли нас, Я бы умер или сам стал вампиром, если бы моя няня не спрятала меня под своими юбками, и не сказала ни слова, когда они убивали ее. Ее кровь спасла меня, потому же даже вампиры с их сверхчувствительным нюхом не учуяли меня, живого ребенка, в ее окровавленных лохмотьях. А на следующее утро меня нашли смертные солдаты Исса и продали в рабство. Так я уцелел.

Кровь опять отхлынула от красного лица Валанса. — Как ты помнишь это, ты, который был совсем крохой? — прошептал он.

Но Фазад опять погрузился в свою обычную задумчивость и мог бы простоять так всю ночь, пока бы окончательно не замерз, но Гарн, подчеркнуто демонстрировавший хорошее настроение, вернул его к действительности.

— Пошли, — сказал он, — и оставим все призраки прошлого позади. Фаран потерпел поражение — разве одного этого не достаточно, чтобы поднять настроение? Валанс, веди нас во дворец, чтобы мы могли поговорить с королевой.

— Конечно, — ответил сержант. — Но берегись, королева никому не давала аудиенции с тех пор, как убили ее мужа.

— Но нас-то она примет, нас, которые проделали весь путь от Тралла и Перрикода? — ответил Гарн, но уже с меньшим задором в голосе: так на него повлияла необычная мрачность сержанта.

— Тогда пошли, — сказал Валанс. Он провел их вдоль стены к одноэтажному маленькому домику, из трубы которого поднимался дым, немедленно уносимый резким ветром. Судя по всему это была казарма стражи. Сержант ударом ноги бесцеремонно открыл дверь и проорал несколько крепких ругательств, которые заставили проснуться стоявшего у входа часового. Изнутри вывалила маленькая группа небритых изможденных людей, которая окружила их, во все глаза разглядывая новоприбывших.

— Это друзья, парни, — сказал Валанс, к которому частично вернулось хорошее настроение. — Собирайте ваши факелы: мы идем в крепость.

Пока солдаты собирались в дорогу, Гарн поставил рюкзак на землю и открыл верхний клапан. Из него он вытащил сверток белого шелка с вышитом на нем символами, знамя Иремаджей. Он развернул сверток и ветер немедленно раздул флаг. Гарн поглядел на Валанса. — Для моего лорда, — сказал он мрачно и торжественно. — Пускай он веет над местом, где еще горит Пламя.

— Да будет так и дальше, — ответил Валанс, жестом показывая своим людям идти за собой.

Фазад опять сел на Тучу, маленький отряд, выстроившись в колонну, пересек площадь и вошел в лабиринт маленьких улочек, уходивших к цитадели. Впереди шли Валанс и Гарн, сенешаль нес флаг Эремаджей. Уже настала ночь, и ослепительно-белая поверхность флага светилась в темноте. Нестройный топот сапог разносился по обычно тихим улицам, ставни окон открывались и оттуда выглядывали лица. Перед ними представало странное зрелище: развевающееся знамя и мальчик, одетый в волчьи меха, который, гордо выпрямившись, ехал на неоседланном призрачно-седом коне.