Яростный заградительный огонь русских шел через нас слева примерно с того же уровня, на котором

мы сейчас находились. Заградительный огонь также шел от береговой дамбы в сторону 6-й роты и моего правого фланга.

Осторожно, чтобы нас не заметили, мы осмотрели все, что можно, в бинокли.

Павеллек позвал меня:

— Герр лейтенант, слева от нас русские, метров 150-200, на втором этаже!

Я посмотрел в бинокль в том направлении: он был прав. В пролом в стене было видно, как русские солдаты тащат наверх ящики с патронами. Они всего несколько секунд были в поле моего зрения. Явно там была лестница, они шли вверх и скоро будут спускаться.

Следовательно, там был отряд, способный сопротивляться, создавая немало проблем нашему левому флангу.

— Юшко, винтовку!

Я осторожно наклонился вперед, чтобы иметь обзор для стрельбы. Было время исполнить свой долг. Первым делом, успокоиться. Я аккуратно прицелился, правый указательный палец лег на спуск, цель появилась в окне, я нажал на спуск, раздался выстрел — в яблочко! Перезарядка, внимательное наблюдение.

Тем временем мои люди из группы управления не спускали глаз с площади. Теперь, когда эффект неожиданности прошел, мне будет труднее действовать. Время от времени на долю секунды я видел солдат противника в проломах стен.

Поскольку я стрелял не более одного выстрела за раз, враг мог только гадать, где я засел. Неожиданно вниз по лестнице пробежали пять или шесть солдат противника. Еще один выстрел, и еще одно попадание. Теперь не было видно никакого движения.

Откуда рванулись все эти люди?

Неожиданно объявился лейтенант Вайзе, командир взвода в 13-й роте, чтобы работать корректировщиком огня нашей артиллерии. Командир батальона приказал, чтобы он доложился мне.

Со здания трансформатора у нас была лучшая наблюдательная позиция. Оно стояло отдельно, но было на одной оси с фасадами зданий, окружающих площадь с запада.

Я согласился с Вайзе, что отсюда он сможет направлять огонь своих пушек. Вскоре первые разрывы снарядов на дамбе показали, что передовой наблюдатель дал им точные координаты, куда стрелять. Стрельба направлялась по радио. Результатов не было видно из-за мертвой зоны за речной дамбой. Обнаружив цель на нашей стороне, противник открывал прицельный пулеметный и минометный огонь. Его минометный огонь был столь же смертоносен. Он прятался где-то за дамбой и вел заградительный огонь, кладя снаряды на нашу передовую линию. Вражеская артиллерия на другом берегу Волги ничего не добавляла открывшейся перед нами картине, ее снаряды рвались где-то позади. Они явно отстреливались по позициям нашей тяжелой артиллерии.

Несмотря на весь огонь с нашей стороны, за последний час мы не продвинулись ни на метр.

Солнце теперь было почти на юго-западе; его лучи отсвечивали на струях воды в Волге. В бинокль они ослепляли.

Наш командир послал ко мне и наблюдателя от армейской артиллерии, и вскоре он радировал своей батарее распоряжение присоединиться к концерту. В промежутках между огневыми налетами мы внимательно вели наблюдение. Вдруг я увидел русского солдата, явно связного, бегущего по открытому участку с другой стороны большой площади. На нем был расстегнутая зеленая шинель, полощущаяся на бегу.

Я схватил винтовку. Со своей фланговой позиции я четко видел его маршрут. Дистанция составляла 200250 метров. Он добежал почти до середины площади. Он, казалось, бежал точно туда, где я с частичным успехом воевал с его товарищами всего пару минут назад (или прошли уже целые часы?). Рука не дрожала, я прицелился и согнул указательный палец. Это было чистое попадание то ли в голову, то ли в сердце — сила удара сбила его с ног и бросила на землю. «Это за Гроссмана!» — сказал я про себя, но все же был рад, что этот безымянный солдат не страдал перед смертью.

Если не произойдет чуда, мы, несмотря на все наши усилия, скорее всего, останемся торчать здесь. Противник оказывал упорное сопротивление. Нам, атакующим, нужно было двигаться вперед. Противник не мог себе позволить оставить позиции. Было бы безумием пытаться при свете дня пересечь эту гигантскую площадь. Однако это означало, что мы можем сделать это только под покровом ночи. Свет заходящего на западе солнца омыл все розовым сиянием. Павеллек показал влево: «Герр лейтенант, что делает наш левый сосед?»

Я глянул влево. Наш сосед из разведбата-171 пробился вперед и зажег первую дымовую шашку. Несколько шашек неожиданно испустили облако густого дыма, целую тучу, ползущую по ветру в мой сектор и закрывающую противнику обзор. Пора!

— За мной!

Мы промчались вниз по лестнице, не думая об осторожности.

— Юшко, беги к Диттнеру! Он должен сразу же начать готовиться к выдвижению. Я пойду с группой Роттера!

Мы долго ждали этого момента. Мы были окутаны плотным туманом, за который нужно было благодарить наших товарищей слева. Мы просто должны были использовать его.