— А можно мне плюшечку, уважаемая фрекен Бокк? — нерешительно спросил Малыш.

— Только если заберешь своего негигиеничного пса с кухни, — буркнула «домомучительница», не отрываясь от телевизора.

— Спасибо, мы уже уходим, — не поверил своему счастью Малыш и повернулся к щенку, — Альберг, ты опять жевал мои шнурки?

Щенок мгновенно проглотил свою половину плюшки и, облизываясь, уселся у двери, демонстрируя всем своим видом, что без него никто не выйдет. Малыш еще не успел выйти на улицу, а Альберг уже задирал лапку.

— Ай-я-яй, — сказал Малыш, чтобы все знали, что он этого не поощряет.

Пробежав по аллее, они повернули на собачью площадку. Большие псины сосредоточенно поднимались по лесенкам и яростно прыгали через барьеры. Маленького рыжего спаниеля они высокомерно не замечали. Он погонялся за бабочками, обнюхал все интересные места, поднялся на пять ступенек лесенки и заскулил в ужасе — «Высоко-о-о!» Как только его оттуда сняли, Альберг, забыв свой недавний страх, стал крутиться за хвостиком. Малыш призвал щенка к порядку, потому что собирался воспитать из него циркового артиста, специально взяв для поощрения кусочки сыра. Слопав весь сыр, Альберг решил больше не дрессироваться и начал выкапывать ямку у забора. Сначала Малышу было интересно, что же щенок там найдет. Но сообразив, что Альберг скоро доберется до прошлогодних захоронений, взял юного искателя сокровищ на поводок.

Вернувшись домой, Малыш увидел на подоконнике Карлсона.

— Ну, я так больше не играю! — с обидой в голосе произнес Карлсон, взяв из тарелки очередную плюшку, — Ты все время возишься с этим глупым щенком. А как же я — самый лучший в мире друг?

— Мне нужно дрессировать Альберга, тогда он поумнеет, — Малыш посмотрел на спаниеля и серьезно добавил, — Когда я вырасту, пойду работать в цирк укротителем!

В прошлом году мы семьей ходили в цирк-шапито. Нас больше всего привлекали выступления собак, обезьян и прочих животных. Перед началом представления зверюшки зарабатывали на улице, и дочки с удовольствием сфотографировались с обезьяной, кроликами и пуделем, стоящим на задних лапках.

Я выбрал удобные места в первом ряду, не подумав о том, что этот ряд может использоваться для «подсадки». Всегда считал, что клоуны проделывают свои шутки только со знакомыми, тем более что в «большом» цирке зрителей не пускают даже к бортику манежа. И попал в смешную ситуацию, хотя в тот момент мне было совсем не до смеха.

Почти в самом конце представления выступал иллюзионист, он пристал ко мне, чтобы я ему ассистировал. Я отказывался, но дочки захотели увидеть папу в роли фокусника. Пришлось выйти на манеж «помогать» держать всякий инвентарь. И тут, как выяснилось позже, перед финальным выходом укротителя на арену выбежал клоун с розовым удавом и… повесил его мне на шею. Удав был жутко тяжелый (наверное, проглотил целую корову), я не мог пошевелиться, да попросту боялся шелохнуться. Катюша (старшая) засмеялась: «Какой у папы шарфик!», Лиза заплакала: «Он папу сейчас съест», жена — в ступоре.

Никогда не считал себя трусом, змей не боялся — правда, видел их только за стеклом в террариуме — поэтому не знал, что страдаю герпетофобией. [1] Но когда удав поднял голову и взглянул не мигая мне в глаза, то я почувствовал себя бандерлогом. [2] Первая мысль была: надо притвориться мертвым! Почему? Что-то промелькнуло из жизни животных? И еще вспомнил фильм «Логово белого червя», где огромному змею приносили жертвы.

Голос у меня почти пропал, смог только шепотом выдавить: «Снимите». Клоун мгновенно среагировал: обыграл мой беззвучный вопль о помощи, сделав вид, что меня фотографирует: «Снимаю, сейчас вылетит птичка!» Он забрал удава и привел на веревке маленького, но настоящего крокодила: «А вот и птичка». Это меня добило! Я сообразил, что лучше быть живым зайцем, чем мертвым львом и спасся бегством. Жена рассказала потом, что я несся скачками, как кенгуру. Публика смеялась и аплодировала моим трюкам, наверняка приняв меня за второго клоуна. Мы тут же ушли, но руки-ноги у меня долго тряслись. Дочек заверил, что совсем не испугался, а прыгал, чтобы их посмешить.

Если еще раз пойдем в цирк, то билеты возьму только на последний ряд!

Моя подруга Маруся собиралась поехать на заработки в Германию, но сломала руку, и уступила место мне. Она собиралась петь романсы в русском ресторане, а поскольку мы вместе окончили консерваторию, то я вполне могла ее заменить. Перед вылетом Маруся дала мне инструкции, к кому обратиться, и снабдила набором всяческих кремов. В аэропорту произошел странный инцидент: я покупала в автомате бутылочку воды, и когда повернулась к баулу, ремень оказался расстегнутым. Рядом никого не было, молния была закрыта, и я постаралась выбросить эту ерунду из головы.

В Мюнхене меня встретили и проводили в пансионат. На другой день меня отвезли на место работы, где я ознакомилась с инструментом. Потребовала срочно настроить рояль, а пока решила аккомпанировать себе на гитаре, которую взяла с собой. Когда я вернулась в свою комнату, то увидела, что мои вещи явно трогали, а из всех тюбиков выдавлено содержимое. Я знаю, что в хороших отелях служащие разбирают чемоданы, но я сама уже развесила одежду. Утром я вызвала горничную и выразила свое возмущение. Та клялась, что ничего не трогала.

Пришлось купить новую зубную пасту, но и ее постигла та же участь. Я обратилась в полицию. Конечно, я подумала, что они поднимут меня на смех, но они восприняли мой рассказ очень серьезно и устроили засаду. Пойманных злоумышленников Интерпол давно объявил в розыск.

Оказывается, из музея была похищена старинная шкатулка, инкрустированная бриллиантами. Их извлекли и запихнули в тюбик с кремом, а тюбик подложили мне в аэропорту, рассчитав, что юную девицу с наивной физиономией никто тщательно досматривать не будет. Но их постигло фиаско, как говорят в Италии, потому что крем для рук я носила с собой. Я взяла из баула верхний, именно тот, что подложили — в нем-то и оказались драгоценные камни. Конечно, я сдала их в Интерпол, за что получила солидное вознаграждение.