— До сих пор я твердо был уверен, что он работает над теоретическими проблемами нейтринной астрономии, но теперь… Теперь я уже не знаю, только ли над этим. Теперь вообще многое стало загадочным. Помнишь, я говорил тебе о подозрительном посетителе моей библиотеки?

— Как раз хотел спросить тебя об этом.

— Ну, и кем, ты думаешь, он оказался? Работником государственной безопасности!

— Так что же тогда получается?-недоуменно произносит Алексей.- Детективный роман какой-то… Сам-то Кречетов знает ли об этом?

— Думаю, что не знает. Во всяком случае, товарищ из госбезопасности просил меня ничего не говорить ему об этом. Им нужно, видимо, установить, кто же интересуется Кречетовым.

— Да, пожалуй,- соглашается с отцом Алексей.- Но тогда и этот Диббль тоже, может быть, не случайно интересовался Кречетовым? Не мог он каким-нибудь образом узнать о том, что ты работаешь с Кречетовым в одном институте?

— Ну, это ты уже фантазируешь, Алеша. Откуда ему знать такие вещи? Расскажи-ка лучше, как идут твои дела с повестью,- переводит Василий Васильевич разговор на другую тему.- Не отказался ты еще от идеи разгадать тайну гибели Фаэтона?

— Наоборот, все более убеждаюсь в необходимости такой разгадки. Кто знает, может быть, это действительно послужит предостережением ученым нашей планеты.

— А я на твоем месте написал бы лучше другую повесть. Повесть о тайнах собственной планеты, и назвал бы ее «Терра инкогнита». Загадок тут хоть отбавляй. Ты уже прочел то, что я тебе порекомендовал?

— Да, спасибо. Очень интересно! Но такие же загадки стояли, видимо, и перед учеными Фаэтона, и их планета была для них такой же «терра инкогнита». Они и к разгадке шли, конечно, теми же путями, пока что-то не привело их к катастрофе. Вот я и попробую угадать причину этой катастрофы.

— Ну, как знаешь…

В этот вечер Анне Павловне каким-то чудом удается уговорить Василия Васильевича пойти в кино, и, как только они уходят, Алексей набирает телефон Омегина.

— Слушай, Омегин, это действительно ты порекомендовал Дибблю встретиться со мной?

— Я порекомендовал ему еще троих, но он заинтересовался именно тобой,- уточняет Омегин.- А что? Ты разве этим недоволен?

— Да нет, так просто. Извини за беспокойство.

С Корнелием Телушкиным Джордж Диббль встречается на квартире «подпольного» коммерсанта, по кличке «Каин», через которого велись все предварительные переговоры по операции «Андрей Рублев».

— О, вы совсем не такой, как я думал!-удивленно восклицает Диббль, увидев Корнелия. Он говорит теперь почти без акцента.- Симпатичный, интеллигентный, прилично одетый человек.

— А каким же вы меня представляли, мистер Диббль?- интересуется Корнелий, польщенный словами американского журналиста.

— Типичным тунеядцем!-смеется Диббль, предлагая Корнелию сигару.- С длинными волосами и в желтой кофте с черными полосками. Сам не знаю почему.

— Вы, наверное, смотрели наш юмористический журнал «Крокодил»?- улыбается Корнелий.

— Зачем мне ваш «Крокодил», у нас в Америке есть и свои стиляги. Этого добра везде хватает. Но вы у нас не считались бы тунеядцем. О, нет, конечно! Вы были бы бизнесменом.

— Я и тут не тунеядец,- стараясь скрыть невольную обиду, говорит Корнелий.- Я работаю в государственном учреждении. Бизнес — это мое хобби.

— У вас хорошо заниматься именно таким мелким бизнесом — тут вы вне конкуренции. А у нас вас давно бы проглотили более крупные предприниматели. И я не советовал бы вам…

— Я и не собираюсь. Мне и тут совсем было бы хорошо, если бы не милиция,- усмехается Корнелий.

— У нас тоже есть полиция, но с нею можно… как это будет по-русски? О да, поладить. Но перейдем к делу. В каком состоянии мой заказ?

— Заказ готов.

— Можно посмотреть?

— Да, пожалуйста. Прошу вас, Михаил Ильич,- кивает Корнелий появившемуся из соседней комнаты Лаврентьеву.

Лаврентьев приносит чемодан. Извлекает из него пять икон среднего размера и осторожно кладет их на стол. Со старых, тускло поблескивающих масляными красками, потрескавшихся во многих местах досок удивленно взирают на бизнесменов Старого и Нового Света скорбные лики святых.

— Это что за персонажи?-тычет в них пальцем Джордж Диббль.

— «Архангел Гавриил», «Апостол Павел», «Иоанн Предтеча».

— И все это намалевано действительно под знаменитого вашего Рублева?

— Сам Рублев не отличил бы их от своих.