Сила. Кто не любит хлопот, должен научиться просто и убого жить.

Колесо часовой машины спросило у Другого:

— Скажи мне, для чего ты качаешься не по нашей склонности, но в противную сторону?

— Меня, — отвечало Другое, — так сделал мой мастер, п сим вам не только не мешаю, но еще вспомоществую тому, дабы наши часы ходили по рассуждению солнечного круга.

Сила. По разным природным склонностям и путь жития разный. Однако всем один конец — честность, мир и любовь.

Сорока Орлу говорила:

— Скажи мне, как тебе не наскучит непрестанно вихрем крутиться на пространных высотах небесных и то в гору, то вниз, будто по винтовой лестнице шататься?..

— Я бы никогда на землю не опустился, — отвечал Орел, — если б телесная нужда к тому меня не приводила.

— А я никогда бы не отлетывала от города, — сказала Сорока, — если бы Орлом была.

— И я то же бы делал, — говорил Орел, — если бы был Сорокою.

Сила. Кто родился для того, чтоб вечпостью забавляться, тому приятнее жить в полях, рощах и садах, нежели в городах.

— Чем бы ты жива была, — спросило Туловище Голову, — если бы от меня жизненных соков по частям в себя не вытягивала?

— Сие есть самая правда, — отвечала Голова, — но в награждение того мое око тебе светом, а я вспомоществую советом.

Сила. Народ должен обладателям своим служить и кормить.

Свинья с Муравьем спорили, кто из них двоих богаче. А Вол был свидетелем правости и побочным судьею.

— А много ли у тебя хлебного зерна? — спросила с гордою улыбкою Свинья. — Прошу объявить, почтенный господин…

— У меня полнехонька горсть самого чистого зерна.

Сказал как только Муравей, вдруг захохотали Свинья и Вол со всей мочи.

— Так вот же нам будет судьею господин Вол, — говорила Свинья. — Он 20 лет с лишком отправлял с великою славою судейскую должность, и можно сказатьрчто он между всею своею братиею искуснейший юрист и самый острый арифметик и алгебрик. Его благородие может нам спор легко решить. Да он же и в латынских диспутах весьма, кажется, зол.

Вол после сих слов, мудрым зверьком сказанных, тотчас скинул на счеты и при помощи арифметического умножения следующее сделал определение:

— Понеже бедный Муравей только одну горсть зерна имеет, как сам признался в том добровольно, да и, кроме зерна, ничего больше не употребляет, а, напротив того, у госпожи Свиньи имеется целая кадь, содержащая горстей 300 с третью, того ради по всем правам здравого рассуждения…

— Не то вы считали, господин Вол, — прервал его речь Муравей. — Наденьте очки да расход против приходу скиньте на счеты…

Дело зашло в спор и перенесено в высший суд.

Сила. Не малое то, что в обиходе довольное, а довольство и богатство есть то же.

Случилось Дикой курице залететь к Домашней.

— Как ты, сестрица, в лесах живешь? — спросила Домовая.

— Так слово в слово, как и прочие птицы лесные, — отвечала Дикая. — Тот же бог и меня питает, который диких кормит голубей стадо…

— Так они же и летать могут хорошо, — промолвила хозяйка.

— Это правда, — сказала Дикая, — и я по тому ж воздуху летаю и довольна крыльями, от бога мне данными…

— Вот этому-то я, сестрица, не могу верить, — говорила Домоседка, — оттого, что я насилу могу перелететь вон к этому сараю.

— Не спорю, — говорит Дичина, — да притом же то извольте, голубушка моя, рассуждать, что вы с малых лет, как только родились, изволите но двору навозы разгребать, а я мое летанье ежедневным опытом твердить принуждена.

С и л а. Многие, что сами сделать не в силах, в том прочим верить не могут. Бесчисленные негою отучены путешествовать. Сие дает знать, что как практика без сродности есть бездельная, так сродность трудолюбием утверждается. Что пользы знать, каким образом делается дело, если ты к тому не привык? Узнать не трудно, а трудно привыкнуть. Наука и привычка есть то же. Она не в знании живет, но в делании. Ведение без дела есть мученье, а дело — без природы. Вот чем разнится scientia et doctrina (знание и наука).

— О, чтоб тебя черт взял, проклятый!..

— За что ты меня бранишь, господин Философ? — спросил Ветер.

— За то, — ответствует Мудрец, — что как только я отворил окно, чтобы выбросить вон чеснокову шелуху, ты как дунул проклятым твоим вихрем, так все назад по целому столу и по всей горнице разбросал, да еще притом остальную рюмку с вином, опрокинувши, расшиб, не вспоминая то, что, раздувши из бумажки табак, все блюдо с кушаньем, которое я после трудов собрался было покушать, совсем засорил…