Подиимися от поля и, если имеешь уши, слушай самого его. «Отвечает брат мой и глаголет мне: восстань, приди, ближнее мое, доброе мое!» Не думаешь ли, что брат сей внизу и в стихиях? Поверь же, пожалуйста, ангелам вопиющим: «Нет здесь! Восстал!» Поднимайся же и ты на гору Галилею. Не ползай по полю, как скот. Воскло- нись и подними голову твою с Давидом: «Возвел очи мои в гору…»

Знай, что вовеки не утолят жажды твоей подлые стихии и будешь вовеки в пламени сем: «О! О! Бегите от земли! В Сион спасайтесь!» Слышь! Что вопиет Захария? А Давида не слышит ли ухо твое? Где прибежище? Вот где! «Горы высокие оленям». Каким же образом желает олень на источники вод, так желает душа моя к тебе.

Но знаешь ли истинного сего оленя? Вот он тебе: «Вскочив, стал и ходит, и войдет с ними в церковь». Что есть церковь, если не гора его святая?

Ермолай. Верно, что спи олени поднимаются к источникам, о которых Исайя: «Поищут воды, и не будет. Язык их от жажды иссохнет. Я господь бог, я услышу их, бог Израилев, и не оставлю их. Но отворю па горах реки и среди поля источники. Сотворю пустыню в лугах вод- пых и жаждущую землю во водотечи. Да узрят и уразумеют, п помыслят, п узнают вместе, что рука господняя сотворила сие все».

А что Захария к уразумению того же божественного мужа симп словами — 01 О! — возбуждает, видно из начала речи его, изреченной после откровения и видения его: «Воздвиг-де очи мои и видел. И се муж, и в руке его веревка землемерная».

Григорий. Захария то же самое трубит, что Иезе- кипль: «В тот день была на мне рука господня. И вела меня там. Во видении божием вела меня на землю Израи- леву и поставила меня на горе очень высокой».

Когда говорит: «В тот день…» — проповедует всера- достный день, и век господен, и мир первородный, все стихии превосходящий, о котором Даниил: «Тот переменяет времена и лета». Сие блаженное время есть наших времен окончание, а нового века начало по Даниилову слову: «Еще конец на (иное) время».

Сие пресветлое время и день господен нарицается у Иоиля: «День тьмы и бури, день облака и мглы».

В сих словах сопряжена есть истина и тень. День господен есть то свет, а наш — есть мгла, облако, буря и тьма. Сие есть то же, что «и был вечер, и было утро — день один». А когда говорит Иезекииль: «Вел меня там», тогда согласен ангелу, сидящему при гробе и глаголющему: «Там его узрите».

Когда же говорит: «Вел меня на землю Израилеву и поставил меня на горе высокой», тогда согласен с Иоилем: «Рай сладости— земля. перед лицом его».

Спя земля есть новая, нагорняя, обетованная. Сюда введен и Давид: «Ввел меня в гору святую свою». «Там- де его узрите». Так вот же и послушаем! Тут же говорит Иезекииль: «И ввел меня там. И се муж! И вид его был, как видение меди блестящей. И в руке его была веревка плотницкая и трость землемерская».

Что ж ему говорит сей бессмертный муж? Вот что: «Смотри очами твоими и ушами твоими слушай. Того ради вошел ты сюда да покажу тебе и да покажешь ты все, что видишь, дому Израилеву».

Туда же за Иезекпилем грядут и дюжина апостолов: «Одиннадцать учеников шли в Галилею гору, когда же повелел пм Иисус. И увидев его, поклонилися ему». Пришел Иисус и стал посреди них, и говорит им: «Мир вам!»

Но Даниил дружбу сего мужа прежде их получил. «Не бойся, муж желаний! Мпр тебе!» «Идя научите всех язычников» есть то же, что «да покажешь дому Израпле- ву, Иезекииль, все, что видишь…»

Афанасий. Не можно довольно наудивляться, сколь согласная сих проповедников труба и музыка! Спя прекрасная святого духа музыка противится в лоб оной идола деирского музыке, какую поминают певцы в храмах так: «Согласная восшумела ппщальская песнь — почитать златосотворенный, бездушный истукан» и прочее.

Подобало же петь так: «Разгласная восшумела…» Столь она мутна, раздорна и скверна, дышащая столпотворением. Сии же ангелы божии все поют, все вопиют, но о едином все проповедуют, о едином восклицают муже, в которого влюбился Исайя: «Воспою возлюбленному моему песнь».

Не сии ли те блаженные люди, о которых Давид: «Блаженные люди, ведущие воскликновенпе!» «Воскликните богу Иакова».

Иаков. Без сомнения, они то суть. Все сии ангелы единогласно восклицают о том, который с плотью своею вознесся превыше небес, превзошел все мира стихии. И кто может очистить сердце свое от всей стихийной грязи да узрит очами сего человека: «Взойдет бог во вос- кликновении».

Держатся при земле очи наши, да его не познаем. Но сии все вестники божии видят лицо истинного человека не между мертвецами, в дольней нашей подлости рождающегося и исчезающего, как тень, но в горе святой его видят, с Навином человека стоящего и со Стефаном [323] . «Се вижу небеса открытые и сына человеческого, стоящего направо от бога».

Видят и насладиться в сытость не могут. Мы же не видим за стеною и мраком стихийным. «Положил во тьму тайну свою». О, сколь несмышленые и косные сердца наши!