Вздохнула. Пошла по улице.

Степка как раз возвращался домой за сигаретами, потому что жена так голову задурила, что забыл курево, а на работе без «Пегаса» как без рук.

У лавки и встретились. Немец Марусю издалека заметил, хоть и слепой. Дождался, пока подойдет.

– Здравствуй, Маруся…

– А-а, немец, – усмехнулась. – И как? Хорошую девку я тебе нашла?

Голову опустил.

– Прости, Маруся… Предал я тебя… Так получилось. Прости…

Рассмеялась.

– Ах ты крысеныш, прости Господи! И что это ты мне тут мелешь? «Предал»?! Да кому ты нужен, несчастье?! Чеши к своей горбоносой и чтоб к моему окну на километр не подходил! Понял?

– Понял…

– И чтобы…

– Ну не сердись! Не подойду. Так оно, верно, лучше будет…

– Лучше?! – аж задохнулась. – Вот ты, выходит, как заговорил! А кто это вчера конфету мне на окно бросил?

– Ну прости…

– Не прощу!

– Хочешь, брошу Татьянку?

– Вот как!

– Разве что подождать, пока дитя родится?

– Что?! – у Маруси глаза на лоб. – Так горбоносая уже и тяжела?

– Да говорю же – прости…

Под ноги Барбуляку плюнула и пошла прочь. В шаге от него остановилась.

– Чтобы в новую хату не ехал! Ты мне там под боком совсем не нужен!

– Хорошо…

Еще шаг ступила.

– Прощай, Степа…

– Прощай, Маруся… Живи себе хорошо, а я тебя хоть издалека любить буду.

Усмехнулась, ладонь к груди беспомощно приложила, словно ищет что-то. Но нет намыста, сама от себя спрятала.

– Смотри мне… Чтобы любил! – сказала. И пошла прочь.

В четверг до ночи Лешка с Марусей распаковывали вещи в новом доме и так утомились, что уже не стелили чистое на кровать в спальне. Маруся кинула матрацы на пол в большой гостиной, поверх старую простыню, упала и сказала:

– Все! Больше не могу! Спать буду!

Лешка попытался обнять жену, но она хлестнула его по руке и постановила:

– Как выпьешь, так сразу же и забывай обо мне.

– Так вчера пил… Выветрилось все напрочь…

– Тебе выветрилось, а мне воняет.

– Дай окно открою. – Встать хочет, а она его за руку – хвать.

– Нет!

– Да тут, Маруся, краской пахнет, а не горилкой, – он ей. – Дай открою окно, а то задохнемся.

– Если боишься задохнуться, иди во двор и там себе устраивайся, – отрезала. – Не хочу окна открытого!

– Странные у тебя причуды, ей-богу! То тебе в мороз духота, а то и летом сквозняков боишься.

– Видели очи, что брали, теперь ешьте, хоть повылазьте! – к стене повернулась и затихла.

Лешка покрутился минуту-другую, вышел на голый двор покурить, а как вернулся, видит – стонет Маруся во сне, бросается, ладони к груди прижимает. Пошел к окну тихо, открыл, свежий воздух впустил…

– Ох и странные у тебя причуды, Маруся, – повторил.

Марусе снился сон, словно перед рассветом, когда ночь-старуха цепляется черными руками за деревья и дома, пугает солнце туманом, только бы не умирать, потерялась она в своей комнатке с кожаным диваном да зеркальным платяным шкафом, да так сильно заблудилась, что стала кричать:

– Эй! Кто-нибудь… отзовитесь…

Вдруг из тумана – баба старая. Протянула к Марусе руки с пальцами покрученными – мол, иди сюда, иди, не бойся. И вот вроде бы никогда раньше не видела Маруся ту бабу, а сама жмется к ней, как к родной, и все спрашивает:

– Где ж это я? Как же мне в мою комнатку вернуться?

– То дело непростое, – баба ей. – Должна мамке своей намысто красное коралловое отдать, тогда и вернешься.

– Мамке? Да зачем ей намысто? Стара она намысто на шею вешать.

– Не твое дело рассуждать об этом! – рассердилась баба. – Ишь что выдумала – без очереди счастье себе заполучить.

– Без какой очереди? – растерялась Маруся.

– А зачем ты у моей Орыси намысто отобрала?

– Когда?

– Да как еще маленькой была! Зачем?

– Да разве теперь вспомнишь?

Баба Марусю от себя оттолкнула, в ладоши хлопнула – в тумане шкаф платяной зеркалом сверкнул. Баба на зеркало указала.

– Туда кати!

Маруся оглядывается и видит – прямо на нее красная коралловая бусинка катится. Да все больше становится, больше, а Маруся все меньше, меньше. И уже на маленькую Марусю огромный, как гора, красный каменный шар мчится, еще миг – раздавит.

Маруся закричала, отскочила в сторону. Шар мимо нее прокатился, остановился и снова на Марусю катится, словно кто его гневной рукой направляет.

– Баба! Спасите! – закричала, а баба как расхохочется:

– Кати, девка!

– Боюсь!

– Так найми себе помощника, если такая трусиха!

– Да где ж я его тут найду? Туман вон повсюду лег. Сама себя не вижу.

Тут Орыся от зеркала к бабе идет.

– Ой, бросьте вы эту затею, прошу! – бабу умоляет. – Не отбирала Маруся у меня намысто. Сама отдала…